Как воспитать монстра. Исповедь отца серийного убийцы

И вот я сказал «стоп». Я сказал ему, что не отвезу его домой пьяным, что с меня хватит. Я сказал ему, что он должен оставаться в торговом центре, пока не протрезвеет. Как только он протрезвеет, он сможет позвонить мне, и я приеду и заберу его. Затем я оставил его там, на парковке торгового центра, поехал домой и стал ждать его звонка.

Но звонок так и не прозвучал. В десять вечера того же дня я поехал обратно в торговый центр. Все магазины были закрыты, и Джеффа нигде не было видно. Я вернулся домой и позвонил в полицию. Потребовался всего один звонок, чтобы найти моего сына. Его задержали несколько часов назад, арестовали по обвинению в пьянстве и хулиганстве и отправили в тюрьму.

Я отправился прямо в полицейский участок и внес залог. По дороге домой Джефф сидел тихо, низко опустив голову. Дома он извинился передо мной и Шери, а затем снова ушел в одиночество своей спальни.

Утром я поставил ультиматум. Джефф отказывался записаться на встречи[13] и отказывался устраиваться на работу. Последние двери закрывались. Остался только один. Я прямо сказал своему сыну, что пришло время наладить его жизнь. Мне казалось, что он не функционировал в окружающем мире, и поэтому ему нужен был отдельный, менее открытый мир. Пришло время ему пройти через последнюю дверь, все еще открытую для него.

Джефф вступил в армию Соединенных Штатов в январе 1979 года. Я сам отвез его на призывной пункт. Я уже поговорил с сержантом-вербовщиком и договорился о собеседовании. По дороге Джефф казался смирившимся, хотя и не совсем грустным. Оказавшись на призывном пункте, он словно на автопилоте заполнил необходимые бланки.

К концу января Джефф ушел. Мы попрощались там же на призывном пункте. Он казался напуганным – больше чем когда-либо. Он знал, что теперь его ждет совсем другая жизнь, более суровая, более требовательная. Это был бы образ жизни, который не допускал бы ни одной зависимости – ни алкоголизма, о котором я уже знал, ни другой, более темной и гораздо более кошмарной, которую Джеффу удалось полностью запереть в себе.

Я не видел Джеффа шесть месяцев. Когда я снова увидел его, в это преображение было трудно поверить. Джефф, которого я подобрал на автобусной станции в центре Акрона, разительно отличался от испуганного мальчика, которого я видел на призывном пункте. Этот новый, полностью обновленный Джефф был красивым, широкоплечим молодым человеком, который лучезарно улыбался, выходя из автобуса. Его волосы были коротко подстрижены, одежда опрятна и аккуратна. Возможно, что еще важнее, в его дыхании не было даже намека на алкоголь. Он пробыл у нас с Шери не более пары недель. Впервые в своей жизни он, казалось, стремился быть полезным. Он помогал мне колоть и складывать дрова. Он сгребал листья и подбирал упавшие ветки. Когда мы не работали, мы играли в теннис или готовили на улице. На гриле он готовил гамбургеры и стейки. На протяжении всего этого у него была яркая, уверенная в себе улыбка.

А неподалеку, на вершине холма, в ливневой канализации лежало расчлененное тело его первой жертвы, все еще не тронутое и не обнаруженное. Никто бы не опознал в аккуратном и жизнерадостном молодом человеке, который сидел напротив меня за ужином, с гордостью рассказывая о своей службе в армии, жестокого убийцу.

В течение всех двух недель, что Джефф оставался с нами дома, я видел только положительные изменения, произошедшие с ним: то, как свободно он говорил, как его глаза смотрели на меня с неожиданной открытостью. Я мог вспомнить угрюмую фигуру, которая сутулилась в моей гостиной и угрюмо тащилась в свою комнату, и я позволил себе думать, что того Джеффа выправила суровость армейской подготовки.

Две недели побывки закончились быстро. Все прошло в веселой и непринужденной атмосфере. В последний день я отвез его на автобус до Кливленда. Оттуда ему предстояло отправиться в Германию. На этот раз Джефф сидел на пассажирском сиденье, подняв голову и твердо посмотрев в глаза. Весь страх и ужас, которые я видел при нашем расставании, исчезли. Когда мы приехали, он обнял меня и вошел в автобус. Автобус тронулся, а он махал из окна рукой на прощание.

В течение следующих двух лет мы получали мало писем. Шери часто писала ему, присылала фотографии дома, сада, всего, что у нас происходило. Но Джефф никогда не был большим писателем, и меня не удивило, что мы получали от него мало писем. Еще он звонил один или два раза.

Казалось, ему все нравится. Я уверил себя в том, что где-то в Германии «новый» Джефф жив-здоров и все еще работает над созданием достойного будущее для него самого. Когда я думал о нем, я видел его в военной форме, и я думал об этой форме как о спасении. Армия обеспечила структуру его глубоко неструктурированной жизни, и я надеялся, возможно, даже позволил себе поверить, что в этой структуре Джефф действительно нашел дом.