Как влюбить босса девушке в интересном положении за 80 дней (СИ)

— Нет. Не хочу, — я уже все решила, и не чувствую отторжения от мысли, что через столько лет мне нужно будет перешагнуть порог отчего дома.

— А я… не знаю, — перестает улыбаться мой всегда неунывающий Гошка. — Каждый раз, когда вхожу туда, кажется, что вот-вот из кухни выйдет мама. Руки у нее пирожками пахнут. И лицо раскраснелось, потому что она с духовкой возилась. А из комнаты выглянет отец с газетой в руках. Посмотрит на меня пристально из-под очков, и я снова напрягусь, потому что он видит меня насквозь и способен легко поймать на какой-нибудь проделке.

Я делаю шаг и обнимаю его — большого и сильного, но такого ранимого временами. Наверное, он никогда не раскрывается настолько ни перед кем. Передо мной и то редко. Я привыкла, что он старший и всегда обо мне заботился. А сейчас впервые чувствую себя мудрее и надежнее. Тем плечом, на которое он может опереться, если ему будет тяжело.

— Я все помню, Гош. Тоже помню, — шепчу, гладя брата по плечу. — И, мне кажется, они были бы счастливы, что в их доме снова забурлит жизнь. В доме, где никогда не бывало тихо и пусто.

Гошка вздыхает шумно, а затем смотрит на меня с улыбкой.

— А забурлит, Анж? Хотя, зная тебя, можно в этом и не сомневаться. Ладно, пьем кофе — и за работу!

В четыре руки мы справились гораздо быстрее. Одинцову звонить я не стала, но он и сам появился, когда пришло время грузить вещи. Подозреваю, что это мой брат его позвал.

Одинцов ни о чем не спрашивал. Он руководил. Вещи носили грузчики в грузовой микроавтобус, они же затаскивали их в родительскую квартиру. Нет, неправильно: в мою квартиру.

— Ну, вот, — Гошка ходит по комнатам и мотает головой. Одинцов тоже бродит тенью: он часто бывал здесь в детстве. — Пока устраивайся, а потом сделаем все, как надо: технику обновим, ремонт сделаем. Что не нужно, выкинем. Да, Анж?

— Конечно, — улыбаюсь, — и пирожков с яблоками напеку.

У брата темнеют глаза. У мамы всегда очень вкусными получались пирожки. У меня тоже. Наверное, по генам передалось.

— И угостишь, — вклинивается Одинцов.

Он сегодня другой. Более отстраненный, что ли. Неконтактный. Но мне пока некогда ломать голову, что с ним не так. Завтра буду думать и разбираться. А сегодня мне хватит забот, чтобы распаковать хотя бы часть моих вещей.

Когда они уходят, я кружу по комнатам и улыбаюсь. Немного с опозданием, но я по-настоящему стала самостоятельной и независимой.

— Прощай, Рубин! — произношу вслух. — Здравствуй, мое настоящее и будущее! — невольно глажу живот. Мне приятно думать, что там — мое чудо. Ладно-ладно. Мое и Одинцова — так будет справедливее.

45. Увольнение не повод уходить с работы

Лика

Понедельник — день тяжелый во всех смыслах. Это не требующая доказательств аксиома сработала на все двести процентов: рабочий день встретил меня неприветливо.

Нет, меня больше не тошнило. Вчера было не до тестов: переезд, волнения, очень много воспоминаний. Остаток дня я занималась распаковкой вещей и пирожками, как и задумала.

Пирожки получились на славу: пушистые, с румяным верхом. Я их много напекла: с вишнями, яблоками и мясом. Во мне словно моторчик включился. И все время казалось, что мама незримо рядом. Улыбается и поощряет. А еще я думала об Одинцове.

Очень хотелось ему позвонить, но я не стала. Девочкам не нужно навязываться. Достаточно ресницами хлопать, а уж если у мальчика интерес, он найдет его как проявить. Одинцов почему-то не захотел, но задерживаться на этой мысли я тоже не стала. Может, он Гошку стеснялся. Или не хотел тревожить моего большого брата?

Но понедельник все мои робкие мечты развеял по ветру. Во-первых, лил дождь как из ведра. Во-вторых, в фирме «Нажми на кнопку!» появилась своя персональная туча: Одинцов с утра устроил всем разнос, бушевал и молнии из него сыпались очень щедро. Досталось всем.

Какая муха его укусила — не понятно. На меня кандидат в мужья не смотрел. То-то еще вчера он показался мне подозрительно равнодушным. Что это за качели туда-сюда-обратно-тебе-и-мне-приятно? Естественно, спрашивать я не решилась. Лучше от стихийного бедствия держаться подальше. Не тронул меня — и ладно.

Ближе к обеденному перерыву позвонила Анька.

— Как наши дела? — поинтересовалась подруга, и я прекрасно поняла, о чем она. Ей не терпится узнать, как идет приручение Одинцова к мысли, что от меня ему не убежать.

— Никак, — буркнула я, ковыряясь в планшете.

В торговом зале — затишье. Покупателей нет — погода распугала всех. Да и понедельник. По понедельникам всегда людей поменьше, а сегодня вообще вымершая пустошь.

— Что значит, никак? — кидается на меня анакондой Анька. — Мы о чем с тобой договаривались?

— Знаешь, — Аньку временами хочется пристукнуть, — если ты такая умная, пойди и сунься сама в пасть этому крокодилу. Он сегодня всех с утра взбодрил. Его какие-то мухи на выходных покусали, рычит и магмой плюется почище действующего вулкана. А я пережду, пока он успокоится.