Как устроен мир

Он различал две группы — аристократов и демократов. Аристократы «боятся народа и не доверяют ему, стремятся лишить его всякой власти, отдав ее высшим классам». Ныне так же считают уважаемые интеллектуалы из многих, самых разнообразных обществ, и это очень похоже на ленинскую доктрину о том, что передовая партия радикальных интеллектуалов должна завладеть властью и повести глупые массы к светлому будущему. Большинство либералов — аристократы в понимании Джефферсона. Крайним примером такого аристократа может служить бывший госсекретарь Генри Киссинджер.

Демократы, писал Джефферсон, «отождествляют себя с народом, доверяют ему, лелеют его и считают самым честным и здоровым, пускай и не самым мудрым, носителем общественного интереса». Иными словами, демократы считают, что рычаги власти должны находиться в руках народа, не важно, верны ли будут его решения. Сегодня демократы существуют, но все более оттесняются на обочину.

Джефферсон особо предостерегал против «банковских учреждений и денежных корпораций» (теперь мы называем все это корпорациями), говорил, что в случае их роста аристократы одержат победу, а Американская революция потерпит поражение. Худшие опасения Джефферсона осуществились, хотя и не совсем так, как он предрекал.

Позднее русский анархист Михаил Бакунин предсказывал, что современные интеллектуальные слои разойдутся на две группы (и обе олицетворяют аристократов по Джефферсону). Одна группа, «красная бюрократия», захватит власть и создаст одну из самых злобных и порочных тираний в человеческой истории.

Другая группа придет к выводу, что власть должна принадлежать частнику, и станет служить государству и частному капиталу в так называемых обществах государственного капитализма. Они станут «бить народ народной палкой», то есть, проповедуя демократию, удерживать народ в повиновении.

Корр.: Еще вы цитируете американского философа и просветителя Джона Дьюи. Что он говорил по этому поводу?

Дьюи был одним из последних поборников джефферсоновского подхода к демократии. В начале XX века он писал, что демократия не самоцель, а средство, при помощи которого народ открывает, расширяет и провозглашает свою фундаментальную человеческую природу и человеческие права. Демократия коренится в свободе, солидарности, свободном выборе труда и способности участвовать в общественном порядке. Он говорил, что демократия порождает настоящих людей. Они и есть главное производное демократического общества.

Дьюи признавал, что демократия такого пошиба — сильно увядший цветок. К тому времени «банковские учреждения и денежные корпорации» Джефферсона приобрели огромную силу, и Дьюи чувствовал, что «тень, отбрасываемая на общество большим бизнесом», сильно затрудняет реформу, а то и делает ее невозможной. Он считал реформирование полезным, но в отсутствие демократического контроля на рабочем месте оно все равно не принесло бы демократии и свободы.

Подобно Джефферсону и другим классическим либералам, Дьюи признавал, что институты частной власти являются абсолютистскими и в основе своей тоталитарными по внутренней структуре. Ныне они превосходят могуществом все, что могло пригрезиться Дьюи.

Вся эта литература доступна. Трудно назвать более вдохновляющие фигуры американской истории, чем Томас Джефферсон и Джон Дьюи. Они — самая суть Америки, как яблочный пирог. Но, читая их сегодня, мы невольно видим в них свихнувшихся марксистов. Это лишний раз свидетельствует об истощении нашей интеллектуальной жизни.

Эти идеи во многом были впервые — и часто наиболее сильным образом — сформулированы такими людьми, как немецкий мыслитель Вильгельм фон Гумбольдт, вдохновивший английского философа Джона Стюарта Милля и ставший одним из основателей классической либеральной традиции в конце XVIII века. Подобно Адаму Смиту и иже с ним, Гумбольдт догадывался, что в фундаменте человеческой природы лежит потребность в свободном творческом труде под собственным контролем. Таковой и должен лечь в основу любого достойного общества.

Эти идеи, подхваченные Дьюи, по самой своей сути глубоко антикапиталистические. Адам Смит не называл себя антикапиталистом, потому что в своем XVIII веке только предрекал капитализм, но с большим скептицизмом относился к капиталистической идеологии и практике, даже в виде «акционерных компаний». Ныне мы называем это корпорациями, но в его времена они существовали совсем в другом виде. Его тревожил разрыв между управленческим контролем и прямым участием, страшила возможность «бессмертия» акционерных компаний.

В XIX веке, после смерти Смита, его страхи реализовались (по современным законам права корпораций превосходят права отдельных лиц, поэтому им обеспечена вечная жизнь). Для этого не потребовалось решений парламента — в конгрессе за это никто не голосовал. В США, как и во всем мире, это произошло вследствие решений судов. Судьи и корпоративные юристы попросту создали новое общество, где корпорации располагают колоссальной властью.