Как устроен мир

Аналитик аэрокосмической индустрии из «Мэррилл Линч» указывал, что «эти усилия по расширению промышленной базы, обеспечивающей армию, предпринимаются уже два года, но решение Пентагона (насчет нового истребителя) стало важной вехой на этом пути».

В действительности «эти усилия» продолжаются не «два года», а уже пол века, и их корни залегают гораздо глубже — в ключевой роли военных в развитии базовых элементов «американской системы производства» (стандартизация, взаимозаменяемость деталей) еще с XIX века.

Иными словами, главной задачей военного производства и снабжения, помимо исследований и разработок в правительственных лабораториях и в частной индустрии, финансируемой из государственных средств (через министерство энергетики и другие ведомства, а не только Пентагон), является субсидирование частных корпораций. Общество попросту вводят в заблуждение по вопросу финансирования высоких технологий.

Теперь эти темы обсуждаются почти открыто: обычно на бизнес-страницах, а порой и на первых полосах. Это одно из положительных следствий прекращения «холодной войны», рассеивание тумана. Больше людей поняли — хотя бы немного, — что вся военная система была и остается мошеннической схемой, прикрытием, обеспечивающим дальнейшее функционирование передовых отраслей промышленности за государственный счет. Она является элементом взятия под контроль всей экономики, но речь обычно ведется не об этом, а о корпоративном благополучии.

Я не говорю, что государственное финансирование следует вообще отменить. Наоборот, следует вкладывать деньги в науку и технологию будущего. Вот только две небольшие проблемы: общественные средства не должны прокачиваться через частные тирании (не говоря о военной системе), а решения об их инвестировании должно принимать само общество. Не думаю, что нам нужно общество, где богатые и могущественные решают, как тратить общественные деньги, и где об этих их решениях никто к тому же толком не знает.

Ирония в том, что политики, больше всего болтающие про минимизацию правительства, одновременно отстаивают расширение его участия в финансировании бизнеса. Администрация Рейгана закачивала средства в современные технологии и была самой протекционистской в послевоенной американской истории. Сам Рейган скорее всего не знал, что происходит, но его окружение удвоило ограничения на импорт. Его министр финансов Джеймс Бейкер хвастал, что они подняли тарифы сильнее, чем любое послевоенное правительство.

Субсидии правительства США для частной индустрии невероятно велики, но тем же самым занимаются все индустриальные страны. Например, шведская экономика опирается на крупные транснациональные корпорации, особенно на производителей оружия. Шведская военная промышленность создала большую часть технологий, позволивших «Эриксону» заполучить большую долю рынка мобильной телефонии.

Одновременно урезается шведское государство всеобщего благоденствия. Оно по-прежнему гораздо лучше других, но при этом претерпевает сокращения, в то время как прибыли транснациональных корпораций возрастают.

Бизнес покушается на самые популярные аспекты деятельности правительства, реально приносящие благо населению. При этом ему требуется очень сильное государство, которое работало бы на него и не подлежало бы общественному контролю.

Корр.: Вы считаете корпоративное благополучие важной темой, вовлекающей людей в политику?

Я не такой уж тактик. Возможно, это неплохой способ активизировать людей, но, на мой взгляд, им лучше шевелить мозгами и постигать истину. Она разбудит их лучше всего.

Преступность: во дворцах и в подворотнях

Корр.: Пресса уделяет много внимания уличной преступности, обходящейся нам, по оценке ФБР, в 4 миллиарда долларов в год. «Мультинэйшнл монитор» пишет, что «беловоротничковая» преступность, «преступность во дворцах», как ее называет Ральф Нейдер, стоит в год целых 200 миллиардов. Но это обычно игнорируется.

Преступность в США высока по стандартам схожих обществ, но только один ее вид — убийство с применением огнестрельного оружия — действительно впереди планеты всей. Виной тому наша «культура револьвера». Преступность как таковая давно остается на одном уровне. В последнее время она даже начала снижаться.

США принадлежат к тем немногим обществам — может, в этом они вообще уникальны, — где преступность считается политическим вопросом; в большинстве стран мира в ней видят социальную проблему. Политикам на выборах не надо спорить, кто круче в отношении преступности, — они просто пытаются решить, как с ней сосуществовать.

Почему у нас уделяют столько внимания преступности? По-моему, здесь дело не столько в самой преступности, сколько в общественном контроле. Предпринимаются усилия по превращению США в общество третьего мира, где немногие обладают несметными богатствами, а большинство лишено всяких гарантий, например, потому, что их рабочие места могут перевести в Мексику или еще куда-нибудь, где нанимателям можно не тревожиться из-за прибылей, профсоюзов и т. п.