Как управлять вселенной не привлекая санитаров

Фотографии печатались во всех газетах. От жалости к несчастным советским евреям рыдали все действительные члены ООН, включая людоедские племена. И что же теперь? Как венец всему, еврейские эмигранты, так и не оценив своего счастья, торгуют самоварами и матрешками на Римском "круглом" рынке и расхаживают с плакатами возле ворот американского посольства. Фотографии этих счастливчиков уже публикуют разные газеты, а американские граждане, заходящие в посольство, начинают вежливо интересоваться "What the fuck …" [ругательство]

Необходимо было что-то срочно предпринимать и в госдепе нашли мудрое решение. Группу "голодающих" пригласили в посольство. Миша попытался сунуться вместе с ними, но его отодвинул двухметровый охранник. Далее "голодающим" дали подписать заранее заготовленные апелляции. За 30 секунд их утвердили. Коротко объяснили что к чему. Посол лично пожал им руки и пожелал счастливого пути. Их отвели в подземный гараж, усадили в здоровенные внедорожники. Потом черная кавалькада машин выскочила из посольства и включив проблесковые маячки понеслась в Санта-Маринеллу. Таким почестям обычно удосуживались лишь президенты Соединенныx Штатов и самые большие террористы. Теперь черные бронированные гиганты несли в своих чревах группу еврейских возмутителей спокойствия — от греха подальше. В Санта-Маринелле им дали 15 минут на сборы. Подсадили членов семей, побросали внутрь чемоданы и унеслись в направлении аэропорта.

Никто из оставшихся на улице пикетчиков естественно ничего не знал. На караван черных машин с затемненными окнами внимание не обратили и продолжали ждать своих товарищей исчезнувших за дверьми посольства.

Прождали их до самого вечера. И лишь когда поздно вечером стало ясно, что никто уж из посольства не выйдет, недоумевающие возмутители спокойствия побежали на вокзал, чтобы успеть на последний поезд в Санта Маринеллу. На следующее утро Миша бросился к квартирам где проживали его исчезнувшие друзья. Все что он увидел — это распахнутые двери и валяющийся кругом мусор, как доказательство поспешного бегства. Соседи ничего не знали, лишь сбивчиво объясняли что-то насчет черных машин и спешки с какой бывшие голодающие закидывали в машины тюки и чемоданы.

Картина бегства и предательства прояснилась и теперь Миша стоял на трибуне и дрожащим от возмущения голосом рассказывал все детали этого чудовищного преступления. Реакция сходки оказалась неоднозначной. Кто-то кипел от негодования, кто-то сочувствовал Мише, а кто-то полностью поддерживал поступок бывших Мишиных соратников.

"Ну и правильно" — раздавались одобрительные возгласы — "Раз повезло, надо пользоваться!"

"Подлецы!" — уверяли другие — "Как это можно так сбежать, не попрощавшись, ни сказав ни слова".

Миша дождался пока шум сходки утихнет. Затем он начал говорить.

Сам того не понимая Миша сумел ухватить удачу за хвост. Сейчас ему бы нужно было продолжать начатое дело — давить на сонных американских бюрократов, лупить их эмигрантскими проблемами, составлять списки желающих поголодать у американского посольства.

Но Мишу понесло в противоположную сторону. Чувство потерянности и обида на предателей не давали ему покоя, эмигрантская молодость тащила его в "пламенный поход."

"Господа" — ледяным голосом начал он — "Поступили сигналы, что некоторые наши с позволения сказать товарищи, получив "добро" на отъезд и "транспорт" начинают торговать на улицах продуктами питания. Это отвратительно. Если вам уж повезло, то проявите гуманизм и пожертвуйте ваши продукты отказникам. Многие из нас сняты с пособий. Живут неизвестно где, питаются неизвестно чем."

Здесь Миша был абсолютно прав и любой нормальный человек мог бы подписаться под его словами. Беда Миши всегда заключалась в том, что он никогда не мог вовремя остановиться. Мишу опять "понесло".

"Господа с этим надо безжалостно бороться" — сообщил он — "С завтрашнего дня мы начинаем патрулировать улицы Санта Маринеллы и если мы увидим торгующих продуктами, будем принимать самые решительные меры. Продукты будут реквизироваться в пользу голодающих Санта Маринеллы!"

Многие были не согласны с последней частью Мишиного плана, но предпочли не высказываться, помня историю с оратором Лёвой.

"Решено" — сказал Миша — "Будем голосовать. Кто — за?"

Мишин актив привычно поднял руки.

"Единогласно!" — сообщил Миша, даже не посмотрев в сторону собравшегося народа.

===

Роза Львовна вместе со своим мужем стояла возле импровизированного столика на углу via Garribaldi разложив какие-то нищенские продукты. Пачку советских макарон в синей бумажной коробке, несколько банок тушенки, еще какие-то концентраты, купленные в здешнем универсаме Conad.

Роза Львовна была женщиной лет 50, выехавшая вдвоем со своим мужем недавно из Одессы. В категории материального благополучия она стояла на нижней ступеньке эмигрантской лестницы, разве что слегка повыше сумасшедших, которых благодаря усилиям американского конгресса, выписали из психиатрических лечебниц и выкинули из Советского Союза. В Одессе у нее остался сын, который наотрез отказался выезжать со своими родителями.