Как умирала Вера

В начале одиннадцатого Вера спустилась вниз и первым делом убедилась, что Фишер работает в кабинете – об этом свидетельствовала узкая полоска света под дверью. Она обошла еще несколько помещений, чтобы убедиться, что он не в спальне, не в столовой и не вышел поговорить с охраной. Везде было темно и тихо. Герман готовился повторить попытку проведения самой кровожадной операции в истории человечества! В этом не было никаких сомнений.

Не описать словами, как велик был соблазн наведаться к Элле и посмотреть, что стало с ее ехидной ухмылкой. Как, интересно, Фишер оправдался перед ней, когда она очнулась от наркоза? И как она так быстро согласилась на замену донора? Понятно, что выбора не было, но взбучку она ему наверняка устроила будь здоров. Между тем что-то подсказывало Вере, что лучше не тратить время на пустое: в этом доме не угадаешь, когда снова окажешься взаперти или прикованной к больничной койке.

Подойдя к телефонному аппарату, Вера, не медля ни секунды, подняла трубку и набрала по-прежнему единственный номер, на который могла позвонить. Она слушала бесконечно длинные гудки и неотрывно следила за отблеском света, льющегося из-под двери кабинета Фишера. Неужели не ответит? «Пахом, ну давай же! Давай!»

Гудки прекратились, что-то щелкнуло, но ответа не последовало.

– Пахом, – прошептала Вера, рискуя всем в случае, если его телефон вдруг больше не принадлежит ему.

– Вера? – послышалось скорее шипение, чем голос. Но это был он, Пахом!

– Это я. Фишер никак не разберется с моими анализами. Операцию отменили, меня выпустили погулять.

– А Дана? Как она?

– Какая Дана? – Вера готова была поклясться, что у нее даже не возникло ассоциаций с сестрой в этот момент, настолько она не вписывалась во всю эту картину.

– Твоя сестра, – чуть громче, со страдальческим надрывом ответил нечеловеческий голос в трубке.

– Я что-то пропустила? – недоуменно спросила Вера.

– Сегодня привезли нового донора? – чувствовалось, что каждое слово дается Пахому с трудом.

– Да, – коротко ответила Вера, и внутри у нее все сжалось.

Пахом молчал.

– Ты хочешь сказать, что они привезли Дану? – От растерянности она принялась переубеждать его, глупо улыбаясь при этом: – Это невозможно, Пахом. Ты бредишь. Она в другом городе. Что с голосом у тебя? Ты в стельку, как всегда? – Она прислушалась к тяжелому дыханию. – Неужели это правда? Надо что-то делать, Пахом! Нам надо что-то делать! Ты же по ту сторону, ты можешь все это прекратить! Спасти меня, спасти нас! – подытожила Вера, все еще не осознавая до конца, что имеет в виду не только себя, но и свою родную сестру.

– Вера, мне очень жаль. Я ничем не смогу помочь. Фишер перестал давать мне иммунодепрессанты. Не знаю, сколько мне осталось – час или два, – но я уже с трудом передвигаюсь и почти ничего не вижу.

– Боже, Пахом! Милый, бедненький! Держись! Позвони Антону! Расскажи ему все, вдруг он что-нибудь придумает! Расскажи все как есть!

– Он не поверит мне. Он видел тебя в гробу.

– Позвони прямо сейчас с городского телефона и включи громкую связь, я сама ему скажу. Пахом, пожалуйста, тебе уже нечего терять! Я все расскажу Антону, и мы будем спасены! Весь этот кошмар закончится, и, Бог даст, успеем и тебе помочь! Это единственный выход, – уговаривала Вера.

– Хорошо.

Вера быстро продиктовала номер. Она была так возбуждена и ошарашена новостью о заточении Даны, что совсем перестала поглядывать в сторону кабинета.

Только бы Антон не сменил номер! А то с него станется. И еще у него была привычка не отвечать на незнакомые номера.

– Слушаю, – ответил женский голос.

«Твою мать!» – выругалась про себя Вера и задалась вопросом, что же хуже в данном случае: что Антон сменил номер или что Антон нашел ей замену меньше месяца спустя после ее похорон. Во втором случае будет очень стыдно перед Пахомом. Но это лишь подтверждает слова Фишера – новая пассия появилась еще до похорон. И она страшна, как вся Верина жизнь, особенно в последний ее месяц.

– Алло, Антон не может сейчас подойти, я передам ему всю необходимую информацию.

Ну, конечно! После близости он всегда уходил в душ и просил Веру ответить в случае, если не хотел пропустить важный звонок.

Голос был приятный. Не похоже, чтобы он принадлежал той замухрышке с похоронной записи. Да и вовсе не обязательно это она, времени уже сколько прошло.

Вера заговорила ровно и холодно:

– Срочно вытаскивай его из душа. Это вопрос жизни и смерти. Сию же минуту, слышишь?

Пауза на том конце. Надо было повежливее, а то сейчас психанет и не передаст Антону, что был звонок.

– Девушка, пожалуйста! – взмолилась она.

– Вера? – наконец отозвался тот же голос.

– А? Как вы узнали?

– Я сейчас передам ему трубку.

Молчание длилось бесконечно долго. Потом послышались короткие перешептывания.

– Алло?

Наконец-то!

– Антон, это Вера. Если помнишь, ты похоронил меня месяц назад, а до этого в морге не признал. И между этими событиями я еще напугала тебя до полусмерти во дворе твоего дома.

В этот момент в трубке нетерпеливо раздался третий голос:

– Вера, умоляю тебя! – Пахом призывал ее говорить по существу.