Как укротить хулиганку

Я улыбалась так, что болели скулы, а меня переполняло ощущения счастья и легкости настолько, что оно выплескивалось наружу. И я не могла сдерживать такие яркие эмоции, хотелось обнять и осчастливить весь мир.

Мокрая, грязная, с торчащими во все стороны волосами, в хлюпающих кроссовках и прилипшей к телу одежде, я стояла и смотрела на обескураженных родителей, которые, судя по лицам, гадали, через какой свинарник возвращались домой их дети.

— Вы где были? — не выдержала мама, переводя взгляд с меня на такого же изгвазданного Мартынова.

— Под дождь попали, — улыбнулась я.

— Грязевые ванны принимали, — поддержал меня Демид. — Рыжая, быстро в баню греться!

— А ты? — повернулась я к нему.

— Я в душ. Че стоим? Кого ждем?

— Я не пойду в баню, — уперлась я.

— Почему? — нахмурился Демид.

— Там жарко, — развела я руками.

— Мойся в холодильнике, там прохладно. Но завтра. А сейчас развернулась и бегом греться. Соня, я повторять не буду, — пригрозил Мартынов.

— Ладно, — скисла я и поплелась в небольшую баню, которую строил отец Демида.

Родители как-то странно переглянулись, но комментировать ничего не стали. Только моя мама молча протянула мне большой пакет для одежды, которой уже никакой порошок бы не помог.

Быстрым шагом я добралась до бани, закрылась изнутри, быстро сложила все вещи в пакет и отправилась в парилку — греться. Надолго меня не хватило. Как только зубы перестали отбивать задорный ритм, вышла, хорошенько вымылась, замоталась полотенцем и выглянула в предбанник, где мамочка уже заботливо сложила для меня стопку одежды. Мартыновской.

Старые спортивные штаны Демида мне пришлось несколько раз подвернуть и хорошо завязать на талии, а его футболка так и норовила сползти на одно плечо. Но почему-то мне было так уютно в его одежде, словно он сам ко мне прикасался.

Я села на лавку, прижала к губам кончики пальцев, зажмурилась и тихонько запищала, выпуская наружу чувства, которые бушевали в груди. Я не помнила деталей нашего поцелуя под деревом, но помнила свои ощущения от его касаний. Мне казалось, что я горела, и даже дождь не мог погасить этот пожар в моем теле. Дул холодный, пронизывающий ветер, а мне было жарко.

И хотелось еще и еще. Было странное чувство незавершенности и непривычное, новое ощущение тяжести внизу живота. Как будто вся кровь прилила туда, вызывая дискомфорт и безумное желание что-то с этим сделать.

— Софочка, ты там свариться решила? — грохнул в дверь Мартынов.

Я вздрогнула, подскочила, открыла дверь и недовольно на него глянула:

— Сам сказал, чтобы грелась!

Мартынов молчал. И смотрел. На мое голое плечо, когда футболка снова сползла, на грудь, перевел взгляд на мои губы и облизнул кончиком языка свои. Снова опусти взгляд на мою грудь, и я поняла, что под тонкой тканью его старой футболки четко можно рассмотреть ставшие очень острыми соски.

Вздрогнула, прикрылась ладонями и возмущенно поинтересовалась:

— Мартынов, куда ты смотришь?

— Руки убери! — хрипло приказал он.

Мне снова стало жарко, снова низ живота потяжелел, а по животу разлилось приятное и томное тепло.

— Соня… — позвал Демид.

И я молча опустила руки, завороженно глядя в его черные глаза. Они горели голодным блеском, пока мы продолжали молча стоять друг против друга.

Хотелось снова его поцеловать. Почти нестерпимо. Закинуть руки Демиду на плечи и заново окунуться в новый для меня мир ощущений. Таких острых, почти на грани.

Мартынов сжал руки в кулаки, снова облизал губы и сделал шаг назад.

— Пошли, — он говорил глухо и хрипло.

Или это у меня кровь шумела в ушах?

Сделала шаг и на негнущихся ногах пошла в сторону дома. Мартынов следовал за мной, и я кожей ощущала его ласкающий, голодный взгляд на своем теле.

С трудом дошла до дома, вошла внутрь и прислушалась. Родители о чем-то весело переговаривались, сидя перед телевизором и попивая чай.

— Ника, оставайтесь у нас, — потребовала тетя Валя, — комнат полно, давно не виделись. Соню положим в маленькой спальне, вы в гостевой ляжете.

Я не слышала, как ко мне со спины подошел Мартынов. Его рука скользнула под мою и обхватив за талию, рванула на себя. Я вздрогнула, тихо ойкнула и прикрыла глаза, пока губы Демида крохотными поцелуями проложили дорожку от виска по щеке. Он целовал скулы, добрался до уха и прикусил мочку, сильнее вдавливая меня в себя.

Я вцепилась ладонями в его запястье и только что не млела от прикосновений. Закусила губу и блаженно прикрыла глаза. Мне снова стало жарко, по телу побежали мурашки.

— Нравится, когда я целую тебя, Соня? — прошептал мне на ухо Мартынов.

— Да, — выдохнула я.

— А так?

Он наклонился и впился губами в шею. И этот поцелуй отличался от предыдущего. Уже не было той нежности и легкости. Только дикий напор, его горячее дыхание на моей коже и чувство полета.

— Да, — повторила я и сама склонила голову, давая ему доступ.

— Хорошо, — Мартынов потерся носом о чувствительное местечко за ухом, а я снова вздрогнула.