Как укротить хулиганку

Затем обняла за шею и снова хотела поцеловать, но он повернул голову, и наши губы встретились. И мне вовсе не захотелось отстраняться — наоборот, это было уже так привычно и так приятно…

Я остро почувствовала его руки на талии, потом Демид потянул меня на себя, усадил на колени, прижал к себе одной рукой, а другой зарылся в мои волосы. Его язык сплелся с моим, а я очень старалась подстроиться и повторить его движения. И научиться, наконец, целовать его так, как Демид целовал меня. До головокружения. До ослабевших коленей.

Осмелела и тоже обняла его за шею, проводя кончиками пальцев по его шее. Демид дернулся, а я испугалась и хотела отстраниться, но он прижал меня еще теснее, а поцелуй вдруг изменился. Он усилил напор, напрочь лишая меня кислорода. Словно съесть меня хотел, настолько голодно и жадно он касался мох губ.

Я потеряла счет времени. Сама тянулась к нему, не понимая, что происходит с моим телом. Низ живота ныл, все нервы словно оголились, а в голове не осталось ни одной мысли. И я желала продлить момент, усиливающий дурман в голове.

Демид, кажется, и не собирался останавливаться, ни на секунду не позволяя мне отстраниться или прийти в себя. Он тяжело дышал, жадно оглаживая ладонями мое тело. И я понимала, что интуитивно выгибаюсь навстречу его рукам.

А когда я, наконец, отстранилась, то уткнулась носом ему в шею и попыталась отдышаться. Губы горели и припухли, а сознание возвращалось медленно и со скрипом.

Глава 30

Глава 30

Демид

Соня не палилась. Совсем. Но зато я точно был уверен, что карьера партизанки ей не грозит. У рыжей на лице все эмоции были написаны, каждая крупным жирным шрифтом. А ее попытки казаться милой вызывали у меня широкую улыбку.

Она правда старалась. Забывала и снова старалась. Я прекрасно понимал, что хватит ее максимум на пару дней, а потом Соня фыркнет и что-нибудь обязательно выдаст. И с нетерпением ждал эпичного момента. Хотел признаться в чувствах, но решил не торопиться. Потому что с ней принцип «Пришел. Признался. Получил» не подействовал бы.

И дело не в том, что я не хотел ухаживать — наоборот, очень хотел. Но Соня не любила цветы в букетах, ужины при свечах искренне считала угрозой пожарной безопасности, а романтические свидания презрительно называла «бурдой». Я не обладал столь богатой фантазией, как Сонечка, поэтому весь день старался что-то придумать.

В итоге написал короткое сообщение друзьям и решил порадовать свою рыжую бестию настоящим рабочим днем в квестах. Нам бы тоже не помешало развеяться.

И чтобы зря не терять времени до вечера, почти все время ее целовал. Соня не сопротивлялась, наоборот, тянулась ко мне, вызывая желание помурлыкать, как… Снежок, да. Еще бы разобраться, кто из нас стал милым, белым и пушистым.

Губы Сони опухли и приобрели малиновый оттенок, зеленые глаза затуманились, а тело выдавало. Я чувствовал, что она пылает в том же огне, что и я. И держал руки при себе. Потому что они, предатели, так и норовили нарушить ее личное пространство. Но пока находил в себе силы не торопиться. Приучать и приручать маленькую хулиганку. И дать ей время все осознать.

Я понимал, что в ее головке сейчас творится то же самое, что творилось когда-то в моей. Непринятие, непонимание, отрицание. Мы всегда были кем угодно, но только не влюбленной парой. Но Софочка хотя бы не припоминала мне треклятые конфеты и все остальные грехи, которые она на меня за восемнадцать лет навесила. И я считал это победой!

Мы сидели на диване обнявшись и пытались смотреть фильм. Лично я даже название не запомнил; уверен, что и Соня только делала вид, что внимательно смотрит. Она доверчиво прижималась к моей груди, пока я перебирал рыжие пряди.

— Мне скоро на работу, — вздохнула Соня.

— Я отвезу, — лениво ответил ей.

— А потом что будешь делать? — подозрительно уточнила моя рыжая карма и напряглась.

— Есть пара дел, — загадочно ответил я.

И так расслабился, что не услышал шепота ее тараканов.

— Каких? — с нажимом уточнила Соня.

— Потом узнаешь, — пообещал я.

— К девушке, да? — продолжала допрос Софочка.

— Возможно.

— Ладно, — буркнула она.

Посидела немного, а потом подняла голову и посмотрела мне в глаза:

— Может, чаю? Перед выходом. Я бутерброды сделаю.

— Давай, — согласился я, стараясь улыбаться не слишком широко.

Соня поднялась, ушла в кухню и загремела тарелками. Я удобно откинулся на спинку дивана, зарылся пальцами в волосы и сцепил руки в замок на затылке. И понял, что мне хорошо. На душе стало тепло, приятно и спокойно. А зря…

Соня вышла через десять минут с кружкой и тарелкой. Поставила их передо мной на столик и ускакала за своей кружкой. Я потянулся за бутербродом, самым обычным. Софочка намазала хлеб майонезом, а сверху уложила дольки помидора.

Откусил кусочек, пожевал и вытаращил глаза. Закашлялся, с трудом проглотил и запил сладким чаем.

— Что такое, Дем? Невкусно? — деланно забеспокоилась Сонечка.

— Чеснок, — просипел я, строго-настрого приказав себе больше никогда, ни за что, ни за какие коврижки не заставлять Соню ревновать!