Как убить своего мужа и другие полезные советы по домоводству

Джаз мрачно глядела прямо перед собой. Прибрежные улицы заполнили густые сливки тумана. Мы сидели, не сводя глаз с плотоядного оскала решетки Стадзова «ягуара». Через час я напомнила Джаз, что знаменитость — это всего лишь ничтожество, которому повезло. Рядом вздыхала Темза, в мутном свете луны река казалась белой как молоко. После двух часов ожидания я сообщила, что в один прекрасный день молодость американки увянет и все закончится жалкими кривляниями в подпевке у какой-нибудь бездарности, подражающей Дженифер Лопес. Но ответом мне были лишь крики чаек: птицы вопили точно младенцы, у которых режутся зубы. В отблеске уличных фонарей я попыталась заняться контрольными по математике («Угол — это куда тебя ставят, когда ты плохо себя ведешь»), но быстро утратила интерес. По прошествии трех часов моя лучшая подруга рыдала без слез: просто свернулась клубком и судорожно вздрагивала.

— Что собираешься делать? — уныло поинтересовалась я. — Может, позвонить в желтую прессу? В какие-нибудь «Сплетни для слабоумных» или «Вонючий рот»?

Я пыталась подбодрить Джаз, но та сжалась в комок.

— Я не могу так поступить с сыном, — успела прошептать она, и салон машины заполнил рвотный банановый дух.

В третий день отпуска Джаз на острове в Индийском океане мы отправились в очередную поездку по Бульвару Неверности.

Воспользовавшись анонимной безопасностью прокатного авто, мы наблюдали за ее супругом: на сей раз он прохаживался у служебного входа одного из театров Вест-Энда, где в тот вечер давали «Кошек». На боковой улочке, где мы припарковались, разило мочой и было темно и мерзко, как в сточной канаве. Но Дэвид Стадлендз, с его зрением нетопыря, обладал способностью высмотреть любую симпатичную женщину. Сегодня терпеливому хищнику достался котенок в обтягивающих брючках под змеиную кожу, сапожках на убийственных шпильках и фетровой шляпке. Вцепившись в добычу, Стадз увлек ее к «ягуару».

По силуэтам нам было видно, как они целуются. Затем с разинутыми ртами мы наблюдали, как парочка перебралась на заднее сиденье, и автомобиль ритмично затрясся. «Ягуар» раскачивался так активно, точно вот-вот разродится. То и дело я невольно переводила взгляд на выхлопную трубу: не вывалятся ли оттуда два-три миниатюрных «ягуарчика».

— Девочка явно ошиблась мюзиклом, — потрясенно сказала я. — Ей бы куда-нибудь в «Парни вкуколках» [18].

Шутка получилась вымученной, но мне безумно хотелось хоть как-то подхлестнуть знаменитую язвительность Джаз.

Джаз какофонически высморкалась.

— По-моему, Эндрю Ллойду-Веберу давно пора продать своих кошек в какую-нибудь лабораторию для опытов, — отреагировала она с меланхолической резкостью.

Но факт оставался фактом. Три женщины за три ночи? Нечего удивляться, что Стадз подсел на виагру. Наш знаменитый хирург, похоже, вообразил себя главным персонажем фильма «Так держать, доктор».

День четвертый. Стадз участвует в теледебатах по вопросу применения пыток для борьбы с терроризмом. Мы узнаём об этом из утреннего анонса Би-би-си. Я попыталась отговорить Джаз от слежки хотя бы на сегодня, чтобы пораньше лечь. Три ночи без сна — и мое лицо постепенно приобрело соблазнительный зеленоватый оттенок, а кокетливые полукружья под глазами сделали похожей на енотшу, подумывающую о суициде. В тот день был мой черед садиться за руль, хотя я была настолько вымотанной, что крутила баранку точно обкуренный дальнобойщик.

Однако Джаз не переставала твердить, что ее муженек — змея. А змеи всегда охотятся по ночам — их рецепторы реагируют на все теплое… В том числе и на известную телеведущую Би-би-си, как поняла я, когда Стадз промелькнул мимо нас в ее машине с личным шофером. Джаз проводила автомобиль зловеще спокойным взглядом, что совершенно мне не понравилось.

— Ты размышляешь над тем, как убить его?

— Давай скажем иначе, — мрачно ответила она. — Я не советовала бы ему подсаживаться на длинные сериалы.

Супруг Джаз исчез в доме телеведущей в Ноттинг-Хилл-Тейт, и моя лучшая подруга предложила запастись ведром и шваброй: мол, они нам понадобятся, когда она вырежет мужнины почки маникюрными ножницами, чтобы потом продать на черном рынке.

— А почему нет? У него ведь их две… точь-в-точь как и две личины.

Вглядываясь в ее залитое тусклым светом лицо, я вдруг сообразила, что Джаз не шутит. Будь я Дэвидом Стадлендзом, я бы хорошенько призадумалась над тем, что произошло с Джоном Боббитом [19].

Я нежно дотронулась до руки подруги:

— Скажи, я могу тебя хоть как-нибудь подбодрить?

— Да, взбодриться мне не помешает. — В голосе Джаз явно чувствовалась угроза. — Для того чтобы нахмурить брови, нужно задействовать сорок две мышцы, а чтобы нажать на спусковой крючок охотничьего ружья — всего четыре.

Пришлось ей кое-что напомнить:

— Единственная вещь, на которую ты должна сейчас нажимать, — это кнопка видеокамеры. Не забывай, что ты в тропическом отпуске. Кстати, об отпуске — до воскресенья тебе обязательно надо попасть в солярий.

Но Джаз не слушала. Она сложила руки в молитве.