КАК УБИТЬ ДРАКОНА: Пособие для начинающих революционеров

Тем не менее, как показал опыт Беларуси (а российский опыт обещает быть еще более впечатляющим), если режим готов стрелять, то демонстративный и заблаговременный отказ оппозиции от насилия как инструмента захвата власти контрпродуктивен. Сужение стратегии протеста до рамок оказания психологического давления на власть, если только это давление не подкреплено угрозой прямого иностранного вмешательства, не может привести к крушению готового на все режима — даже если протест имеет массовую поддержку в обществе. Именно поэтому концепция мирного протеста как полного и абсолютного отказа от революционного насилия является не чем иным, как догмой. Отрицая насилие в принципе, мы отрицаем революцию.

На самом же деле революционное насилие не просто легитимно, а исторически всегда и везде становилось источником новой легитимности. Революция и конституция всегда идут бок о бок. Без революционного насилия в мире не возникло и не установилось бы ни одного конституционного порядка — об этом не стоит забывать даже по прошествии нескольких столетий.

Если происходит вырождение конституционного порядка, то очень часто единственным реальным способом его восстановления является возвращение к практике революционного насилия. Именно поэтому в старых конституциях не забывали написать о революционном праве народа на восстание. Именно поэтому в старых конституциях так много внимания уделялось вооружению народа. Узурпатор власти должен был понимать: все, что силой взято им у народа, силой же может быть народу возвращено, потому что легитимность восставшего народа выше легитимности деспотического режима. Это жесткие истины, азбука революции, но ее надо выучить наизусть. Конечно, если хочешь победить, а не проиграть.

Признание легитимности революционного насилия как метода борьбы с диктатурой вовсе не означает готовность немедленно применить это насилие на практике. Признавать возможность и легитимность насилия в революционной борьбе с диктатурой — вопрос стратегический. Применять или не применять насилие в конкретном случае и, если применять, в каких пределах и в каких формах — это вопрос революционной тактики, который может решаться по-разному.

Зачастую преднамеренный отказ от эскалации насилия во избежание больших жертв, особенно в тех случаях, когда большинство не готово к активным действиям при отсутствии в стране революционной ситуации, является единственно правильным решением. Но возведение этого решения в догму, убежденность в том, что при любых обстоятельствах протест должен оставаться мирным, равносильно добровольному разоружению перед диктатурой и, по сути, отказу от реальной борьбы за власть. Режим должен всегда находиться под напряжением и помнить, что на всякую силу найдется контрсила, а за всяким преступлением последует наказание. Только в этом случае у восставших против режима есть шанс на успех.

К тому же мирное давление далеко не всегда может быть таким мирным, как его изображают. Не связанный с каким-либо насилием мирный протест может сжигать ресурсы власти и ограничивать ее собственную возможность применять насилие. Это может случиться по самым разным причинам — из-за деградации силовых структур, из-за истощения материальных запасов (в этом смысле забастовка — вполне силовой прием) или по другим причинам. Правда, в этом случае есть угроза, что, когда режим рухнет от истощения, главными бенефициарами на поле боя окажутся мародеры — либо криминал, либо интервенты. И тогда уже протестному движению придется применять насилие к третьим лицам.

Ясно только одно — протест не может допускать внутренней самоцензуры. Если у революции имеется встроенный ограничитель скорости, она никогда не взлетит. Сказав «А», лидеры протеста должны всегда быть готовы сказать «Б». Если ты выводишь людей на улицы, то ты уже тем самым допускаешь возможность революционного насилия. Другое дело, что ты можешь призвать своих сторонников к сдержанности из тактических соображений.

Предательством протеста в одинаковой мере является как провокация насилия в отсутствие революционной ситуации, так и абсолютный отказ от насилия, необходимого, чтобы поставить финальную точку в революции, когда революционная ситуация сложилась. Последнее означало бы оставление движения без лидеров на произвол судьбы. Как правило, это приводит к немедленному поражению революции и к еще большему насилию и жертвам, но уже со стороны не революции, а контрреволюции. Поэтому протест должен, конечно, стараться остаться мирным, и он останется таким, если готовность противостоять насилию насилием будет убедительная.

Глава 2. Объединение протеста: многопартийность или монопартийность?