Как ты умрешь

— Ладно… — Митчелл решил свернуть тему. — Наверное, действительно стоит попробовать. Надо будет посмотреть и найти полицейскую с достаточно приятной внешностью, которая привлекла бы внимание убийцы. Может, обратиться за помощью в полицию штата или… — Он приумолк, неожиданно поняв, что все, кроме Зои, смотрят на него несколько странно. — В чем дело?

— По-моему, одна симпатичная женщина-полицейский у нас уже есть, — сказала шеф, загадочно улыбаясь.

— Неужели? — Митчелл нахмурился. — Отлично. Если не секрет, то кто…

Окончание фразы подвисло, стоило забрезжить осознанию. Он повернулся к Джейкобу, который взирал на него с невинностью голубоглазого дитя. Видимо, напарник уже изначально почуял, куда все клонится. Вот гад…

— Нет, — бросил он.

— Митчелл, — начал Бейли.

— Нет! — сказал он громче. — Она в полиции без году неделя. У нее ни опыта, ничего. Это чертовски опасно. Я этого не позволю. Мне…

— Детектив Лонни! — гаркнула шеф, и ее голос разорвал его слова в клочья. Митчелл поперхнулся. — Офицер Лонни вполне способна определиться сама. А решение, опасно это или не очень, принимать буду только я. И напоминаю, что всего минуту назад вы увлеченно пропагандировали эту идею.

«Вообще-то да», — обреченно подумал Митчелл. Но ведь он не думал, что приманкой будет назначена его сестра.

* * *

Оказывается, успех вызывает привыкание куда сильнее, чем Рикки Нейт могла себе представить. Когда она начинала работать в «Газетт», слава для нее не была чем-то первостепенным. К работе подстегивала в основном невыносимость признания перед матерью, что та была права, а диплом журналиста действительно был никчемной тратой времени и денег. А у репортеров «Нью-Йорк таймс» в послужном списке не указывалась «Гленмор-Парк газетт». Прямо скажем, не самая высокая вершина в мире журналистского признания.

Так было до статьи о Вестнике Смерти. А после за одну лишь ночь жизнь Рикки круто изменилась. Ее слова цитировались в десятках самых что ни на есть ведущих журналов, газет и интернет-изданий. Ей стали приходить имейлы от важных персон, которые еще вчера, скорее всего, о ее существовании даже не догадывались. Ей позвонила мать и сообщила, что дядя Ричи в Бостоне прочел ее статью и был очень впечатлен.

Стоит ли говорить, что следующий день после публикации статьи был самым счастливым в ее жизни. Три дня спустя, когда Рикки почувствовала, что звонки и имейлы сошли на нет, а на ее статью не ссылались более двенадцати часов, она почувствовала себя разбитой. Летела в поднебесье — и грянулась оземь…

Нет, так дело не пойдет. Надо бы еще этой волшебной подпитки…

Проблема в том, что успех не был наркотиком, приобретаемым легко и задешево. Нельзя вот так подойти к парню в укромном уголке, вынуть двадцать баксов и спросить, не найдется ли у него сколько-нибудь триумфа и славы.

Ради него ей приходилось идти нелегким, тернистым путем. Рикки несколько раз пыталась написать убийце в надежде, что он отзовется, но имейл четыре раза подряд отлетал обратно ввиду несуществующего адреса доставки. Она нещадно атаковала всех своих знакомых в полиции, но большинству сказать ей было нечего, а те, кто что-то знал, молчали. Тогда Рикки взялась писать продолжение о семье Тамэй и добилась умеренного успеха: ее процитировали два средней руки новостных интернет-сайта. Но это было вовсе не то ощущение чистого триумфа, которое она испытывала еще не так давно. Нужно было сделать что-то получше. Заковыристей.

Рикки явилась на похороны Скайлер Гейнс. Еще месяц назад она ни за что на это не пошла бы. Журналюги, стаей гиен преследующие скорбящих родителей и вдов, отказывая им в праве на уединение в скорби, всегда вызывали у нее презрение. Но это было до того, как она подсела на свой наркотик. Теперь ей нужен был сюжет. А еще лучше — бомба. И если для этого нужно вторгнуться в частную жизнь скорбящей семьи, то за чем дело стало?

Это было действительно душераздирающе. Мать Скайлер была полностью раздавлена и лишь смотрела на гроб дочери полным пустоты взглядом, совершенно не реагируя на соболезнования окружающих. Отец, как мог, крепился, но внезапно под сводами церкви раздались его громкие безудержные рыдания.

Рикки усердно пыталась сформатировать то, что видела, в драматические, эмоционально окрашенные предложения. «Скайлер Гейнс вырвали из объятий ее любящей семьи…» Нет. Куры навевали мысли о цыплятах. «Вестник Смерти вновь нанес удар, похитив Скайлер у ее любящих…» — ой, детский сад, штаны на лямках. Здесь нужна настоящая страсть.

Надо, наверное, сделать акцент на личное. «Наблюдая за плачущими родителями Скайлер, я не могла не задаться вопросом…» А вот это неплохо. Каким, интересно, вопросом, ты не могла не задаться? Людской бренности? Может, материнства? Задел определенно есть, надо просто продолжать копание в том же духе.

Рядом с Рикки сидела женщина и плакала, то и дело вытирая нос скомканной бумажной салфеткой.

— Очень сочувствую вам в связи с утратой, — сказала ей вполголоса Рикки.

— Спасибо, — дрожащим от слез голосом отозвалась она.

— Вы родственница? — спросила Рикки.