Как текучая вода

Ее дети почитали ее, словно Мадонну. Дон Альваро рассчитывал в скором времени отправить сына в Испанию, а потому не особенно часто требовал его присутствия во дворце наместника. Мигель проводил долгие часы рядом с Анной в тесной комнате, вызолоченной, словно внутренность ларца, и увешанной шпалерами с вытканным на них девизом Валентины: «Ut crystallum»[4]. С детских лет мать научила их читать Цицерона и Сенеку; они слушали ее нежный голос, поясняющий какое-нибудь рассуждение или максиму, а их волосы смешивались над страницами книги. В то время Мигель был очень похож на сестру, их можно было бы перепутать, если бы не руки: у нее — нежные, а у него — огрубевшие оттого, что постоянно приходилось держать поводья и рукоять шпаги. Будучи очень привязаны друг к другу, дети редко разговаривали между собой: они и без слов могли радоваться, что они вместе. Донна Валентина тоже была неразговорчива; так подсказывало ей чутье — безошибочное чутье людей, знающих, что их любят, хоть и не понимают. У нее в шкатулке хранились греческие интальи, на многих из которых были изображены обнаженные человеческие фигуры. Иногда она поднималась по двум ступенькам в глубокую амбразуру окна, чтобы подставить прозрачный сардоникс последним лучам заходящего солнца, и в золотом ореоле сумерек сама казалась невесомой и хрупкой, словно гемма.

Анна опускала глаза с той стыдливостью, которая особенно усиливается у благочестивых девиц на пороге созревания. А донна Валентина говорила со своей ускользающей улыбкой:

— Все, что прекрасно, озарено сиянием Божьим.

Она обращалась к детям на тосканском наречии, они отвечали ей по-испански.

В августе 1595 года дон Альваро объявил, что сын его до праздника Рождества должен отправиться в Мадрид, ибо его родственник, герцог Медина, оказал юноше честь, приняв в число своих пажей. Анна втихомолку поплакала, но в присутствии брата и матери из гордости сдержала слезы. Вопреки ожиданиям дона Альваро Валентина не высказала никаких возражений по поводу отъезда Мигеля.

В обширных владениях, унаследованных маркизом де ла Серна от его итальянской родни, плодородные земли перемежались болотами, и доход от них был скуден. Управляющие посоветовали ему развести в его имении в Агрополи лучшие лозы Аликанте. Большим успехом эта затея не увенчалась, но дон Альваро не падал духом; каждый год он самолично распоряжался сбором винограда. Обычно с ним приезжали Валентина и дети. Но в этом году дона Альваро задержали дела, и он попросил жену одну приглядеть за имением.

До Агрополи было три дня езды. Карета донны Валентины, сопровождаемая повозками, в которых теснились слуги, катила по неровным булыжникам дороги по направлению к долине Сарно. Донна Анна сидела напротив матери; дон Мигель, так любивший ездить верхом, на сей раз занял место рядом с сестрой.

Дом, возведенный при владычестве анжуйцев в Сицилии, походил на крепость. В начале столетия к нему добавили пристройку: нечто вроде фермы, выбеленное известью здание, с навесом, покрывавшим часть внутреннего двора, плоской крышей, где сушились фрукты из сада, и вереницей каменных давилен. Там жил управляющий с вечно беременной женой и целым выводком детей. От времени, от запущенности, от непогоды большая зала стала нежилой и теперь служила хранилищем для всего, что уже не могла вместить в себя ферма. Горы перезрелых виноградных гроздьев покрывали липким соком плиточный мавританский пол, привлекая тучи мух; под сводами висели длинные связки лука; высыпавшаяся из мешков мука, словно пыль, проникала повсюду; от запаха сыра из молока буйволиц перехватывало горло.

Донна Валентина и дети разместились на втором этаже. Комнаты брата были напротив комнат сестры, иногда сквозь узкие, как бойницы, окна он видел силуэт Анны, мелькающий при свете ночника. Она распускала волосы, вынимая шпильку за шпилькой, потом протягивала ногу служанке, чтобы та сняла обувь. Из приличия дон Мигель задергивал занавеси.

И потянулись дни, неотличимые друг от друга, и каждый — длиной с целое лето. Небо, почти всегда закрытое знойным маревом и словно приклеенное к равнине, волнами спускалось от подножия гор к морю. В обветшалой аптеке Валентина с дочерью готовили целебные снадобья для больных малярией. Сбор винограда все не удавалось довести до конца из-за разных напастей: несколько работников лежали пластом в горячке; другие, ослабев от болезни, шатались как пьяные среди виноградных лоз. Донна Валентина и дети ни словом не упоминали о предстоящем отъезде Мигеля, но мысль об этом омрачала душу всем троим.