Научившись жить в гармонии с бессознательным, вы обнаружите, что писательский труд дается намного легче, нежели в начале пути. Существует множество технических приемов, которые можно изучить; множество полезных упражнений, которые можно освоить сознательным усилием. Однако в итоге именно бессознательное определяет форму и содержание всего, над чем вы работаете. Плоды этой работы будут намного богаче и внушительнее, если вы доверитесь ему и не станете навязывать свои представления о правдоподобном, убедительном и прекрасном, почерпнутые из трактатов по литературной технике или же добытые из сотен проштудированных образцов.
Истинный гений может прожить всю жизнь, сам не разгадав собственной тайны. Он знает лишь, что бывают моменты, когда ему непременно, любой ценой необходимо уединение: время для грез, для тихого созерцания. Иногда ему самому кажется, что ум его пуст; всем нам доводилось слышать о том, как талантливый автор отчаивается из-за «творческого бесплодия». Но внезапно период молчания проходит и наступает час, когда творец буквально не может не творить. Мудрые наблюдатели, способные подметить, что бездействие таланта — не более чем видимость, называют эту странную, немую, проходящую в одиночестве фазу творческой комой.
Глава 16. Тройственный союз
Итак, мы постепенно приходим к осознанию того, что природа художника не двойственна, а тройственна. Третий участник союза — сильный или слабый, присутствующий неукоснительно или временами, — это уникальный дар, отмеренный каждому творцу. Вспышки вдохновения, интуитивные находки, воображение, которое превращает вполне заурядный опыт в «иллюзию высшей реальности»[15], — все то, без чего невозможно искусство (как и осмысление жизни вообще), приходит из источника еще более глубокого, чем те, которые мы до сих пор пытались изучить и приручить. Для практических целей вполне достаточно выделить в нашем «я» сознательное и бессознательное начало; не только обыватель, но даже и художник может прожить всю жизнь, ничего не зная о сложном устройстве человеческой психики. Однако, распознав третий элемент собственной природы, уяснив его роль в творчестве, научившись высвобождать его и убирать препятствия с его пути, вы окажете себе как писателю неоценимую услугу.
Теперь вы, наверное, видите зерно истины в пессимистическом утверждении, будто «таланту научить нельзя». В некотором смысле оно, разумеется, верно; однако немногие способны правильно понять этот смысл. Сознательными усилиями к таланту невозможно добавить ни крупицы — но это вам и не нужно. Вам и так за всю жизнь не израсходовать даже малой толики его сокровищ. Ваша истинная цель — не прибавить нечто к своим задаткам, а научиться плодотворно их использовать. Величайшие творцы любых стран и эпох — столь великие, что ради простоты мы зовем их гениями (как будто вся их сущность сводится к одному только дару), — это художники, которые полнее всех прочих раскрывают свой потенциал в жизни и в искусстве. Не бывает людей, начисто лишенных таланта; но не бывает и тех, кто способен задействовать и освоить все его богатства.
Человек заурядный относится к этой части своей натуры с опаской и недоверием или вовсе ее не замечает. И все же каждый из нас улавливает ее проблески в минуты душевных потрясений, радости, страха или когда долгая болезнь приглушает голос тела и разума; она проявляется в смутных, безотчетных видениях, которые мы сохраняем после пробуждения ото сна или наркоза. Самый отчетливый и самый загадочный след она оставляет в жизни великих музыкантов[16]. При всей своей непостижимости она существует; однако ее неверно было бы назвать «бесконечной способностью прилагать усилия», как издавна принято определять гениальность. Любимая американцами формула: «гений — это один процент вдохновения и девяносто девять процентов пота»[17] — тоже заблуждение.