Ну вот и Джон
Джон Гальяно в Москве: теперь он арт-директор сети «Л’Этуаль». VOGUE встретился с дизайнером и узнал, что привело его в Россию.
В ожидании встречи с Джоном Гальяно[109] в столичной гостинице «Украина» я вспоминаю слова Линды Евангелисты, ближайшей подруги дизайнера и первой, кто навестил его в реабилитационном центре, куда он попал сразу после скандала 2011 года: «Если в комнату входит Джон и на нем не надето нечто необычное, я знаю – что-то не так. И надеюсь никогда не увидеть его в рубашке поло, джинсах и с короткой стрижкой». Что же на нем будет сегодня?[110]Услышав от кого-то из ассистентов, что между черным костюмом и розовым он выбрал черный, пугаюсь. Я, как и Линда, не хочу вместо великого фантазера и волшебника увидеть человека из толпы. Но вот появляется Гальяно – веселый, энергичный, – и меня отпускает: на нем костюм на голое тело, длинный шарф с бахромой и люрексом в духе 1920-х годов, рокерские ботинки, волосы гривой. «Позитивно? Ты хочешь, чтобы я выглядел позитивно?»[111] – иронизирует он во время съемки над комментарием фотографа – тот хочет, чтобы Гальяно улыбался, и использует именно это слово, чтобы его поддразнить. Смеется, позирует, двигаясь перед объективом во всем известной, множество раз виденной нами на подиуме манере танцора фламенко – это не мы вдохновляем его, чтобы проще было войти в образ, а он нас.
Гальяно невероятно дружелюбен, на прощание жмет всей съемочной команде руки и, не дожидаясь моего вопроса, с ходу начинает рассказывать.
– Контракт был только-только подписан, а мне уже звонили мои друзья с криками: «Это правда?! Ты едешь в Россию?!» И вот я в Москве![112]
Когда в мае пресс-служба сети «Л’Этуаль», крупнейшего дистрибьютора парфюмерии и косметики в стране, распространила коммюнике под заголовком «John is back!», о новости заговорил весь мир. На фоне споров России с Западом в этом назначении в первую очередь увидели еще одно разногласие – этическое. В то время как мировая фэшн-индустрия не спешила раскрывать перед согрешившим и раскаявшимся любимцем двери и сердца, Москва не побоялась сделать первый шаг, самый трудный, – дала ему работу. Не просто работу – первый контракт с момента его стремительного увольнения с поста главного дизайнера Dior в феврале 2011 года, вызванного обвинениями в стычке на национальной почве[113].
До появления в «Л’Этуаль» Гальяно, извинившийся публично множество раз, был окружен пустотой. Художник, создававший по тридцать две коллекции в год – для Dior и собственной марки John Galliano, за три последних года сшил свадебное платье для Кейт Мосс, поработал консультантом на коллекции осень-зима 2013/2014 у Оскара де ла Ренты и прочитал серию лекций в лондонском Сент-Мартинсе. И все, дальнейшее, как сказано у Шекспира, – молчание. Еще была попытка провести занятия в нью-йоркской школе искусств Парсонс, но студенты принялись писать петиции, и все отменилось. Американская молодежь выступила с присущим всякой молодежи максимализмом. В России в первую очередь подумали о бизнесе[114].
– Все произошло быстро: мне было сделано предложение, мы обсудили обязанности, я согласился, – говорит дизайнер[115].
В сети «Л’Этуаль» с ее восемьюстами магазинами, годовой выручкой в полсотни миллиардов рублей в год и портфолио косметических средств в диапазоне от L’Oréal до Chanel давно задумывались о том, что бренд должен представлять человек, напрямую ассоциирующийся с миром прекрасного. Робкой попыткой выступить на этом поле стало сотрудничество с Патрисией Каас: певица, являющаяся для русских воплощением парижского шика, стала лицом сети, но никак не ее движущей силой[116]. Имя Гальяно прозвучало в кулуарах компании около года назад – на фоне уже заявленной цели быть для клиенток чем-то большим, чем ретейлер, и желания развивать линию демократичной косметики, которую сеть выпускает под своим именем. По словам генерального директора «Л’Этуаль» Татьяны Володиной, прежде чем приступить к активным действиям по хантингу Гальяно, она спросила Максима Климова, ныне покойного владельца сети: «Ты поддержишь меня?» Он ответил: «Конечно, да».
В этом коротком диалоге заключено нечто большее, чем просьба о выражении согласия с замыслом. Пятно на репутации Гальяно было столь неизбывно, что идея связать с ним свое имя и тем самым подвергнуть опасности компанию не пришла в голову никому на Западе, и работающие с западными поставщиками Володина и Климов не могли об этом не знать. Тем не менее они связались с Джоном и услышали, что ему их предложение интересно.
– К вам обратились с вопросом, по сути состоящим из двух ключевых слов: «красота»[117] и «Россия». Какое из них показалось наиболее привлекательным, и самое главное – почему? – спрашиваю я у Гальяно.
– Оба. Но в первую очередь – «красота». Я люблю создавать что-то новое, и, как вы знаете, на моей предыдущей службе получил огромный опыт в этой сфере: вместе с парфюмерами и визажистами придумывал все – от концепций до упаковок, работал бок о бок с великими мастерами своего дела и многому научился. Тот факт, что Гальяно откликнулся на предложение о работе в индустрии красоты, людям несведущим кажется компромиссом и попыткой перемены участи:[118] мол, дизайнер будет не кроить, а придумывать помады и блески, талант пропадет. Однако красота – часть моды, ее естественное продолжение.
К теме красоты обращаются все великие дизайнеры[119]. Мадемуазель Шанель подарила женщине своего времени характер, создав Chanel № 5. В 1979 году Ив Сен-Лоран выпустил помаду № 19 своего фирменного оттенка «фуксия», а позднее запустил и целую парфюмерно-косметическую линию. «Мне нужно было создать лицо для женщины, которую я одеваю», – объяснял он. В 2006 году, прежде чем вернуться к женской моде и сделать первую коллекцию под собственным брендом, Том Форд представил аромат, а впоследствии и коллекцию макияжа. Сегодня диктовать моду в индустрии красоты стремятся все ведущие Дома: только за последние два года в этой сфере с огромным успехом выступили Dolce&Gabbana, Michael Kors, в сентябре ожидается дебют Gucci. Как писал русский Vogue в 1998 году в своем первом номере: «Гальяно просто создан для Dior прежде всего потому, что разделяет его всепоглощающую страсть к женственности». А что может быть женственнее, чем заключенная в изящный футляр пудра? Как еще пропеть оду женщине, если не предложить ей обезоруживающую помаду, чувственный запах?
Баловнем моды Гальяно стал почти сразу, встав со студенческой скамьи[120]. Свою дипломную коллекцию «Невероятные» в 1984 году в Сент-Мартинсе, знаменитом английском колледже моды и дизайна, он посвятил теме французского постреволюционного движения: создал восемь нарядов, которые немедленно были куплены хозяйкой престижного лондонского бутика Browns. Джон стал звездой Лондона. А вскоре и Парижа, встав у руля Dior.
На пост главного дизайнера Dior Гальяно заступил в 1997 году. «Женщина, которая наслаждается своей женственностью» – так молодой дизайнер описал новый образ, предложенный им для французского Дома. И стопроцентно совпал в этом и с его ДНК, и с ожиданиями клиенток. Вдохнуть второе дыхание в застывший в своей респектабельности Дом сумел именно он – эмигрант из Гибралтара, трудный подросток из южного Лондона, легенда Сент-Мартинса. Молодой дизайнер принес с собой энергию, страсть и безграничную фантазию, опирающиеся на наследие великого кутюрье и историю мировой культуры. Так Diоr вновь стал ультрамоден: его показы было невозможно пропустить, а потом и забыть. В первом ряду сидели самые знаменитые редакторы, актрисы и it girls, а по подиуму шагали его подруги – Наоми, Кейт.
Все, к чему он прикасался, превращалось в золото. Профессионалы моды любят пересказывать историю о том, как свое имя получил один из самых знаменитых ароматов Dior. Гальяно, возможно не очень уверенный в своем знании языка, поначалу мало говорил в офисе по-французски. На все вопросы отвечал коротко: «J’adore!» «Джон, сколько времени?» – «J’adore!» «Ты хотел бы пойти на ланч?» – «J’adore!» На собрании по поводу создания нового аромата: «Джон, что бы ты сказал, если бы мы…» – «J’adore!»
Историю и культуру России он тоже всегда обожал. В 1994 году в Париже Гальяно представил весенне-летнюю коллекцию «Бегство принцессы Лукреции из большевистской России». В ее основу легла случайно услышанная конспирологическая версия, согласно которой Анастасия, одна из великих русских княжон Романовых, чудом избежала гибели и бежала в Европу. В роли русской принцессы на дефиле выступила совсем юная Кейт Мосс[121].
В его коллекции для Dior Haute Couture весна-лето 2002 года также были отчетливо видны русские мотивы, ее показ в парижской Гранд-опера сопровождался демонстрацией работ Льва Бакста и Казимира Малевича. Была у Гальяно и коллекция по мотивам костюмов самого Бакста для дягилевских балетов – он даже придумал, будто эти костюмы подошли бы взбалмошной маркизе Луизе Казати, покровительнице художников и поэтов 1920-х годов. Гальяно вообще всегда любил додумывать исторические сюжеты: обладая глубокими познаниями о различных исторических эпохах, он регулярно ездил по миру в поисках новых впечатлений. В 1997 году он приехал в Санкт-Петербург[122], и сегодня, семнадцать лет спустя, рассказывает о той поездке с величайшим волнением:
– Я провел в городе довольно много времени: побывал в Эрмитаже – о, только там можно провести неделю, – где впервые увидел Климта в оригинале и был заворожен его золотистым сиянием. В Российском этнографическом музее я изучил коллекцию ваших национальных костюмов. А в один из дней отправился в Балетную академию имени Вагановой: я знал, что в их музее хранятся фотографии Нижинского из балета «Видение розы». Там действительно были все эти сокровища. Снимать было запрещено, и мы с тремя моими помощниками делали зарисовки. А потом откуда-то сверху спустился человек с тростью – если он прочитает это, пусть знает, как я благодарен ему. Незнакомец немного поговорил с нами и вдруг предложил подняться в класс. Еще в коридоре я услышал звенящее пианино, а потом увидел простой балетный станок и самих юных танцовщиков, выполняющих движения. Учитель отдавал команды, класс отрабатывал па – дисциплинированно и профессионально. Я посмотрел вниз: на голых расцарапанных досках пола поблескивали целые лужи пота. Из окон струился свет, словно с полотен Дега, и оседал на бледной коже студентов. Это был один из самых вдохновляющих моментов моей жизни.
– Вы знаете многое о культуре России. А что вам известно о русских женщинах?[123]
– Я знаю, насколько для вас важна красота. И что вы понимаете, что макияж – это власть, что косметика и ароматы расширяют ваши возможности, ибо позволяют стать тем, кем вы хотите быть.
Джон Гальяно показывает мне рекламные имиджи для «Л’Этуаль», созданные им уже в качестве арт-директора компании. Вот один с рабочим названием «Волосы»: шикарная Малгоша Бела раскинулась в кадре, ее кудри каскадом восходят к верхней границе фотографии и переливаются перламутром[124].
– Такой оттенок волос можно увидеть только на полотнах XVIII века, ну и еще у светских львиц из Лос-Анджелеса. Я провел уже несколько съемок, всего их будет двенадцать, и все они появятся в каталоге сети. Мы снимали в Нью-Йорке, и я вновь получил возможность сотрудничать с лучшими в мире фотографами, моделями, визажистами. Но теперь я наконец вышел из тени и приехал в Москву, чтобы познакомиться с командой, провести мастер-классы, устроить мозговой штурм, – вот тогда и начнется настоящее творчество. Точнее, только так оно и может начаться.
Мы рассматриваем эскизы коллекции макияжа, которую он сейчас создает для русских клиенток.
– Это дневная палитра, видите, как сияет кожа? Супер! Такого эффекта мы хотим добиться с помощью мультифункциональных средств. К примеру, у нас будет продукт, который сияет розовым на щеках, выделяет графику скул, высвечивает линию под бровью, – невидимые чернила; поймав блик света, они будут скульптурировать лицо, придавая ему здоровый блеск. Точно так работают фотографы – они рисуют облик с помощью игры света и тени. Палитра для вечера, конечно, более драматична: винные губы, акцент на глаза, характерные брови.
Джон зачарован темой красоты, его глаза горят, он явно счастлив снова работать, и я верю, что он «вернулся». Не вполсилы – по-настоящему[125]. «Я абсолютно вдохновлен возможностями, которые открываются перед нами благодаря новым технологиям, – инновации в сфере красоты поразительны, и они позволят нам зайти в творчестве так далеко, как мы того захотим», – говорит он.
История Джона Гальяно – это история невероятного восхождения и стремительного падения. Но еще – история о надежде на прощение и надежде на второй шанс. И похоже, эти надежды сбываются. Татьяна Володина так ответила на вопрос о возможных репутационных рисках: «Каждый человек может совершить ошибку. Гальяно изменился. И в этой связи мы думаем не о прошлом – мы думаем о будущем. И хотим дать великому таланту возможность снова творить»[126].
Пока ничего еще не решено до конца. Последуют ли за коллекциями макияжа Galliano for L’Étoile еще и ароматы? Планирует ли сеть расширять зону влияния и выходить на западный рынок? Будет ли «Л’Этуаль» выпускать еще и коллекции одежды? И даже простое – как часто Джон будет бывать в Москве, будет жить в гостинице или обзаведется домом? Кого он пригласит в команду? Все это работодателю и новому сотруднику только предстоит обсудить – пока есть только обоюдное желание заниматься творчеством и писать новую главу в истории красоты.
– Я счастлив жить одним днем. Я вышел из мира, где принято думать о будущем, но за последние годы я научился жить моментом. Знание о том, что случится со мной через месяц или через год, не является для меня самоцелью. Я не одержим идеей планирования. Конечно, я хочу вернуться в мир моды. И сейчас вплотную приблизился к этому.
Мы снова говорим о русских женщинах, и я спрашиваю, почему, по его мнению, у многих гениев XX века были русские жены, а вот русских женщин-творцов в XX веке было немного. Значит ли это, что мы можем лишь вдохновлять на творчество, но не стремимся создавать? «Не стоит противопоставлять музу и художника. Неправильно думать, что муза ничего не создает. Посмотрите на Кейт Мосс. Когда Кейт входит в кадр, ее тело, ее видение мира вступают в диалог с фотографом. Я всегда был вдохновлен музами, я создавал своих собственных муз сам… Знаете, что такое красота женщины? Это уязвимость, которую ты замечаешь во взгляде. Это и есть истинная красота, которая привлекает как мужчин, так и женщин. Давайте, когда я в следующий раз приеду, сходим пообедать: я хочу знать о вашей стране все!
Соколова А. Ну вот и Джон! // Vogue. 2014. Июль. С. 128.
