Как стать гением

Ленинградский сотрудник академика Обручева Е.П. Павловский вспоминает, что после смерти жены Обручев "работал с особым ожесточением, особенно строго и неумолимо соблюдая железный распорядок своего десятичасового рабочего дня, не давая себе ни малейшей возможности поддаться угнетающему тяжелому состоянию духа, ежеминутно как бы приказывая себе не опускать рук. Не поддавался он и болезням, находя силы писать лежа в постели. Я помню его в жестоком гриппе, с температурой, беспрерывно кашляющего, с листками бумаги, разбросанными по одеялу. Однако на лице у него читалось выражение торжества и сознания своей правоты и силы. Он только что закончил очередную полемическую статью против сильного противника - профессора М.М. Тетяева…"*.

ФАНАТИЗМ ИЛИ ЗАКОНОМЕРНОСТЬ

Может быть, это и фанатизм, я не знаю, но если это и фанатизм, то это человеколюбивый фанатизм; это созидательный фанатизм Чюрлениса и Толстого, Леонардо и Дьякова, Дарвина, Эйнштейна, Вавилова, Ломоносова… на таком фанатизме держится наша культура. Этот фанатизм - источник прогресса человечества, источник гуманности человечества, источник разума человечества. Этот фанатизм - надежда человечества.

Хотя какой это фанатизм? Это просто способ прожить очень счастливую жизнь. Очень полезную жизнь. Очень светлую жизнь. И неважно, что, с точки зрения мещанина, жизнь эта вроде бы не удалась. Неважно, что мещанин прилепит ярлык фанатика. Неважно потому, что любое большое дело, любая Достойная цель в конечном итоге направлена на вытравливание всего мещанского, всего мелкого, грязного, низкого - всего недостойного, что есть в человеке. На превращение вчерашнего "мещанина" в творческую личность.

Восхождение меняет человека: оно изменяет систему его ценностей. Представьте, что есть на Земле только кривые зеркала. Ну, не так, чтобы совсем кривые, а, скажем, не совсем прямые, немного искаженные. К этим зеркалам привыкли. Изображения в них кажутся естественными; эти зеркала установлены не в комнатах смеха, они - бытовой элемент нашей жизни. И вот появляется способ изготовления прямых зеркал. Абсолют но, идеально прямых зеркал. Может быть, в сказке люди бы и разбили кривозеркальный мир. Но в жизни… В жизни - каждый дорожит своим личным, со свойственными только ему одному дефектами, зеркалом.

…А камни бросают и в прямые зеркала.

Система ценностей человека - это зеркало его души. Точнее, зеркало величия души. Или, наоборот, зеркало ничтожества души.

Творческий стиль жизни формирует у человека новые ценности, новые критерии. А старое, кривое зеркало - его просто нет; оно разбито.

Вот несколько тому примеров.

Любищев. Из письма Светлову. "…Американец Блисс, когда мы с ним ездили в командировку по Украине и по Кавказу, сказал мне по поводу моего обычая одеваться более чем просто, игнорируя мнение окружающих: "Я восхищаюсь вашей независимостью в одежде и поведении, но, к сожалению, не нахожу в себе сил вам следовать". Такой комплимент от действительно умного человека перекрывает тысячи обид от пошляков… По-моему, для ученого целесообразно держаться самого низкого уровня приличной одежды, потому что 1) зачем конкурировать с теми, для кого хорошая одежда - предмет искреннего удовольствия; 2) в скромной одежде - большая свобода передвижения; 3) некоторое даже сознательное "юродство" неплохо: несколько ироническое отношение со стороны мещан - полезная психическая зарядка для выработки независимости от окружающих…"*

В 1929 году Обручев был избран действительным членом Академии наук и возглавил Ленинградский палеонтологический институт. "Очевидцы свидетельствуют, что в Ленинграде Обручев установил для себя жесткий распорядок дня, который он выдерживал годами. Приезжал в институт намного раньше, чем начиналась работа. Входя в кабинет, зажигал настольную лампу, закуривал трубку и начинал писать. До часа дня в кабинете царила тишина. Посетители к нему не допускались, телефон был выставлен в канцелярию. Ровно в час академик извлекал из портфеля завтрак, электрическим кипятильником нагревал маленький чайник и пил чай из толстой фаянсовой кружки. 15-20 минут уходило на обед, после чего начинается прием… Он с явной неохотой, иногда со вздохом, клал ручку на край чернильницы, поворачивался, не меняя позы, вместе с верхней частью кресла к посетителю, выслупшвал, кто бы это ни был, с одинаковым вниманием. Отвечал очень коротко и воздерживался от вопросов, видимо стремясь свести к минимуму трату времени на разговор… Приближался 70-летний рубеж. Обручев всю жизнь работал так, как будто делал это в последний раз. Теперь же ему бесконечно дорог стал каждый день, нет - каждый час. Он не знал, сколько ему отведено судьбой, что впереди еще четверть века. Фанатически работать - это был его способ жить"*.