Как стать добрым

— Ты что, не можешь ответить? — Теперь мне стало понятно, откуда взялась куча сообщений на автоответчике, — Дэвид не снимал трубку с самого утра.

— Папа ушел с работы, — гордо заявила Молли.

— Не ушел, а бросил, — поправил ее Том по праву старшего.

— Дети, что вы спорите — нельзя бросить то, чего нет, и невозможно уйти ниоткуда.

Главный редактор что-то бубнил на заднем плане. Что-то вроде: «Ну же, сними трубку, подонок».

— Ты что, бросил свою рубрику? Что случилось?

По своему тону я и сама не взялась бы определить, как я отношусь к этому пока неподтвержденному известию.

— Все очень просто. Мне нечего там делать, потому что я больше не «сердитый человек».

— Ты? Больше не сердитый? А что случилось с сердитым человеком?

— Не знаю, что с ним случилось, но он больше не имеет ко мне никакого отношения.

— Не имеет?

— Нет.

— Будешь писать о чем-то другом?

— Нет. С газетой покончено.

— А где в таком случае ты собираешься работать?

— Не знаю. Но к прежнему возврата нет. Ведь ты сама видишь, я — другой. Разве не так?

— Да. Я вижу.

— Потому я и не могу писать от имени человека, чьего мнения больше не разделяю.

У меня вырвался тяжелый вздох. Он, впрочем, ничего не означал. Силу творческой личности не преодолеть никаким вздохом.

— А я думал, ты обрадуешься.

Я тоже думала, что обрадуюсь. Если бы еще пару недель назад мне предложили исполнить мое единственное желание, думаю, я именно на этом бы и остановилась, потому что ни о чем другом уже давно думать была неспособна, даже о деньгах, которые могли бы улучшить условия моего существования, точнее, нашего совместного существования — с Дэвидом и детьми. Никакое другое событие не отражалось на нашей жизни столь драматически. Сначала бы, конечно, я пожелала что-нибудь глобальное, для всего человечества: ну там средство от рака или мир во всем мире, но втайне все равно бы надеялась, что всемогущий джинн, предложивший выполнить любое желание, не позволит мне совершить столь альтруистически-безрассудный поступок. Втайне я бы продолжала надеяться, что этот добрый дух скажет: «Нет, ну ты же и так доктор, хватит с тебя того, что ты уже сделала для других. Хватит этих чирьев в задницах и прочих малоприятных вещей — заказывай что-нибудь для себя лично». И тогда, хорошенько подумав, я бы высказала свое заветное желание: «Больше всего на свете я хочу, чтобы Дэвид больше не был сердитым». Да, больше всего на свете я хотела, чтобы он раз и навсегда понял, что все в его жизни в порядке, что у него замечательные дети, что у него верная, любящая и, скажем так, не уродливая жена, которая к тому же зарабатывает деньги, так что нам хватает на бебиситтеров, еду и залог за дом… Я хотела бы выкачать из него переполнявшую его желчь до самого донышка. Желчь Дэвида даже представлялась мне особым веществом, жидкой и вместе с тем плотной субстанцией: нечто вроде сырого цементного раствора. И тогда, выслушав мое желание, добрый джинн потрет свой животик — и на тебе! Дэвид отныне счастливый человек.

И на тебе! Я получила Дэвида — счастливого человека или, во всяком случае, спокойного человека — в реальном мире. Все, что мне остается, — это вздохнуть с чувством искреннего облегчения. Но на самом деле мне вовсе не нужно было это «и на тебе!». Я рационалист до мозга костей и не верю в джиннов, даже в добрых. Поэтому для меня было бы более приемлемо, чтобы злоба Дэвида была вытравлена из него путем долгого и интенсивного лечения.

— Я приятно удивлена, — откликнулась я неуверенно. — Просто хотела бы, чтобы у тебя достало мужества сообщить о своем решении главному редактору.

— Он сердитый человек, — уныло сказал Дэвид. — Он не поймет.

С последним замечанием трудно было не согласиться: только что главный редактор, которого звали Нейджел, закончил свою попытку привлечь внимание Дэвида залпом изысканных ругательств.

— Почему бы тебе не сыграть с нами в Cluedo, [14]мамуля?

И правда. Мы играли в Cluedo до самого ужина. Потом играли в Малый скраббл. [15]Мы представляли собой идеальную «ядерную семью», отсиживающуюся в своем бункере после мирового катаклизма. Мы ели за одним столом, играли в развивающие настольные игры, вместо того чтобы смотреть телевизор, мы часто и подолгу улыбались друг другу, что создавало чуть ли не праздничную атмосферу. И все же… Мне казалось, что в любую секунду я могу кого-нибудь прикончить.

5

На следующий день в обед мы отправились с Ребеккой за сандвичами, и я рассказала ей про ГудНьюса, про театр, уличного мальчишку и даже про то, что случилось потом в постели.

— Ух ты! — воскликнула она, вполне однозначно выразив свое отношение к происходящему в нашем семействе. — Тебя целовал в шею собственный муж? Какая гадость!

И тут она ни с того ни с сего схватила меня за руку.

— Кейти! Боже мой!

— Что такое?

— Черт подери! Дело дрянь.

— Что? Ты меня пугаешь.

— Дэвид болен.

— Откуда ты знаешь?

— Характерные изменения личности. И потом — ты говорила про головные боли.