Как стать богом (СИ)

«Откуда в ней эта непостижимая вера в нас? — думает Богдан, — Ведь мы же, на самом деле, абсолютно бессильны перед мерзостью, перед любой злобной силой. Я не говорю уж про гангстеров и про сексотов — перед обыкновенным хулиганьем бессильны! Вот ты, Благоносец хренов, — можешь ты отбиться от пары гопников? Дать в рыло? Заехать гаду по яйцам? Зла ведь никогда у меня на это не хватает. А она все равно в нас верит. И эта вера, она так дорого стоит, что ее почти уже невозможно приобрести. Как любовь. Как здоровье. Как талант. Неужели мы и в самом деле лучше, чем выглядим?.. „В конце концов, все зависит только от нас самих!“. Увы. В том-то и дело. Я бы предпочел, чтобы все зависело от кого-нибудь понадежнее»

СЮЖЕТ 21/9

А герой дня Вадим бледен, глаза красные («Так вот ты какой — человек третьего тысячелетия!»). Хлопотливый Матвей очень нежно его опекает, настоятельно пододвигает закуску, бегает в кухню за минералкой, подбирает за ним падающие на пол вилки-ножики, видимо, фундаментально и основательно пугает его Вадим своими бабскими фокусами, и Великий Математик уже и не знает теперь, чего еще ему следует опасаться.

— М-м-м! Маришка! (Хрум-хрум.) Какие гренки! Божественно!

— А это что такое? Бифштексы?

— Не тормози! Бифштексни!

— Это не бифштексы, брат. Это ГОВНАТРУБ.

— Чево-о-о!

— Говядина натуральная рубленая, брат. Извини, брат.

— Слушайте! Прекратите жрать. Боба еще нет!

— Боба ждать — знаешь… Боб — человек подневольный: когда отпустят, тогда и придет. И ни минутой раньше…

— Ты только закусывай, пожалуйста. Я тебя умоляю, Вадим, не надирайся. Подожди…

СЮЖЕТ 21/10

Дзынь-дзынь-дзынь — ножом по краю рюмки. Тенгиз. Решает, что пора, и возбуждается к действию.

— Господа! Леди и джентльмены! Внимание! Вы что сюда — жрать пришли? Прекратите обжираловку, блин! Сначала — дело!

— Вот, именно! (Это Вадим. Уже на взводе и уже даже с перебором.) Объявляется дело Вадима Христофорова, погоняло — «Резалтинг-форс»! Пр-рашу! Вот стою я п’р’д вами, словно голенький…

— Да помолчи ты, ради Бога! Отдай стакан!.. Не умеешь ведь пить, жопа с ручкой, совершенно…

— Д-да! Но зато я умею напиваться!

— Тихо! Заткнитесь все! Начинаем, Обстоятельства дела всем известны? Я полагаю, всем…

— Вове не известны.

— Вова перетопчется. Я к дедам обращаюсь: все в курсе?

Деды в курсе. Все. Некоторые слышали эту историю уже неоднократно, — и от Вадима, и друг от друга. Всем и все понятно. И никто не знает, что надо делать.

— У меня вопрос к Димке, — говорит Богдан, — Они прорезались последнее время? Или нет?

— Откуда мне знать, — говорит Вадим, пьяно растягивая слова, — Они у меня телефон пр-р’слушивают, суки…

— Когда ты их видел в последний раз? — терпеливо настаивал Богдан.

— «Не в этой жизни…» — Вадим истерически хихикает.

— Отстань от него, — говорит Богдану озабоченный Матвей, — Что ты пристал к человеку? Не знает он ничего больше. И не соображает.

— Вижу-вижу, — говорит Богдан и замолкает.

«Ничего у нас не получится, — думает он, — Мы либо безразличны, либо бессильны. Бессильные мира сего… Но вот что поразительно: ведь я, кажется, завидую ему. За ним охотятся, от него чего-то еще ждут, он нужен кому-то, или мешает кому-то, или, может быть, кому-то полезен. Трепло, слабак, размазня, но представляет, ведь, собою некую ценность, причем, похоже, немалую. А я вот — пуст. И никому не нужен. Как высосанная банка из-под пива…»

Сцена 22. Различные мнения

СЮЖЕТ 22/1

Вадим между тем стремительно надирается. Матвей хватает его за руки, отбирает стакан, отставляет подальше бутылки — ничего не помогает. Кажется, Вадим буквально цель перед собою ставит: надраться вглухую — как можно основательнее и как можно быстрее. А скорее всего, так оно и есть на самом деле. Может быть, он устает быть трезвым.

— Все, кто вам дорог, достойны самого лучшего… — провозглашает он, никого не слушая и ничего не слыша, — Я просто мою голову и иду… Что вы вообще можете понять? Слышали про такого: Эраст Бонифатьевич зовут… Педераст Бонифатьевич… Если бы у меня была под рукой двустволка, я бы набил этой суке морду… но, боюсь, он уже мёртв, я убил его.

И он заливается смехом, кашляет смехом, задыхается смехом, беспорядочно раскачиваясь всем телом, словно воздушный шар на ветру.

— Отдай стакан, говорю!

— Да отстань ты от него в самом деле!

— Заткнись. Ты что — не видишь, что он вытворяет?

— Сидеть!

— Св-вбоду Вадиму Христофорову!

СЮЖЕТ 22/2

Тут напольные часы (мрачная черная башня, отсвечивающая лаком и медными виньетками) подают голос — всхрапываю и ударяют, глухо, с благородно-сдержанной мощью, так что все тотчас же замолкают, словно вдруг говорит среди них старший, — да так оно и есть, по сути дела: часы эти старинные, немецкие, привезенные в свое время из Веймара в счет репараций. Они размеренно отрабатывают свое «хр-р-баммм!» восемь раз подряд, вздохают напоследок и стихают.

И Юра-Полиграф традиционно произносит с демонстративным благоговением:

— Ей-богу, клянусь, встать хочется!