Как сбылись мечты

Он хорошо помнил, как туго открывалась банка и какие чувства он испытал, увидев ее освещенную светом матовую безмятежность. Он не сразу позволил себе ощутить ее вкус, наслаждаясь видом, вдыхая теплый аромат, представляя ее насыщенность и мягкость, наполняющие его прохладные вечера.

Использовать обычный нож он не хотел – знал, что так повредит ее чистоту, придаст металлический привкус. А он очень хотел ее неиспорченной. И прежде всего им самим.

Медленно отодвигая плотную крышку, он видел все больше света в ее глубине. И это наполняло особенной радостью.

Оля медленно подняла руки. Все еще не веря своим глазам, она провела правым указательным пальцем по гладкой темной поверхности и закрыла глаза. Только не сейчас, не нужно воспоминаний. Если она даст им волю, то ее самой уже не станет, а Оля не хотела терять то, что досталось с таким трудом, бессонными ночами, когда серые мысли упрямо не покидали ее, а она уговаривала себя смириться с ними, принять их, как часть самой себя. Оля надеялась, что-то время прошло, но сейчас на водительском сиденье его машины ее смешанные с непонятно откуда взявшимся воодушевлением страхи всколыхнулись и поползли из тайных глубин. Внутренне она почти задыхалась, но знала, что если сейчас она уступит, то любая простая сложность станет нерешаемой задачей.

Оля заметно дрожала, смотрела вперед, уже минуту молчала и судорожно сжимала руль. Сергей, не зная, что сказать, чтобы не вывести ее из себя или, наоборот, не захлопнуть окончательно, сидел совсем рядом, но ему казалось, что какие-то сантиметры превратились в километры и отдалили ее от него. И он сделал это сам. Зачем он предложил эту глупую идею – в очередной раз спрашивал он себя, и судя по состоянию Оли, весьма опасную. Все знания женской, да и любой психологии разом выветрились из него, когда он физически почувствовал волны напряжения и боли, исходившие от нее. Правда, здесь еще было и другое – тонкое, но острое – забытое волнение, жажда ощущений. Как ей помочь? Он посмотрел в зеркало и восхитился – она была такой красивой и решительной, ранимой и невероятно сильной. Захотелось оказаться рядом с ней на заснеженной вершине, обнимать ее крепко, целовать замерзшие губы и быть счастливым от того, что с ней, сейчас, в эту важную для них обоих минуту, когда еще немного – взорвется, но не убьет, а из осколков прошлого освободит их настоящее и будущее…

Помочь расслабиться, снять оцепенение, зарождающийся в глубине души страх перед прошлым – решил Сергей в одну секунду. Тонкие пальцы обнимали руль, касались, знакомясь, мизинец едва заметно дрожал. Столько важного Сергей увидел сейчас в лице Оли. Глаза все еще закрыты – она проживала те минуты и отпускала их. Он понимал, что происходит удивительное – она доверяла ему, позволив находиться рядом в этот момент. И он был рядом.

Оля почувствовала, как ее руку накрыла его ладонь, теплая и сильная. Надо было открыть глаза и вернуться в реальность, но он словно наполнял ее силой и уверенностью в себе. Ей хотелось продлить этот момент, не отпускать его, сохранить, и этим воспоминанием если не заменить, то хотя бы закрыть другие.

Сначала тихо, никакого желания ощутить скорость, Оля просто вживалась в привычный образ, вспоминала. Прикрыла глаза, чтобы абстрагироваться. Звук мотора. Сильный, сдержанный, контролируемый. Машина оживала. Как и она.

Она вырулила с обочины на дорогу. Посмотрела в зеркало. Они ехали одни. Свободна. Как и дорога впереди – гладкий, мраморно-серый асфальт с крапинками желтыми и красноватыми – первыми опавшими листьями, предвестниками приближающейся осени. Деревья не убегали, а словно кланялись ей, приветствовали, снимая пушисто-зеленые шапки, одобрительно кивали вслед. Оля улыбалась. Ей казалось, что она успевает увидеть весь окружающий мир за доли секунды, и это помогало восстанавливать чувствительность и жажду ощущений. Солнце мелькало в просветах крон и белым золотом заливало воздух. И отчего-то становилось легко. Словно чувствуя себя в приближении к какому-то важному состоянию, Оля старалась ничего не упустить, не скомкать те чувства, которые испытывала, ощущая себя не внутри машины, а настоящего воздушного шара, ведомого потоками ветра и доброй воли навстречу новому и чудесному, тому, что было в детстве и не исчезло, а спряталось от рутины и суеты, и только сейчас выглянуло из своего убежища, потянулось и радостно приветствовало новые переживания.