Как разрушить мою подростковую жизнь (ЛП)

Я попыталась покопошиться в мыслях, чтобы найти хоть что-нибудь правильное, но так и не смогла.

- В этом то и проблема, Эйви. Я во всем ошибаюсь.

Мой папа вышел из ресторана, не дав нам закончить разговор. Он кажется уставшим и изнуренным.

- Аба, мне очень стыдно из-за фиаско Мутта. Я даже не могла представить, что такое может произойти.

- Я знаю. Знаю. Эми, я поговорю с мистером Обермайером, но, пожалуйста, постарайся лучше следить за Муттом. Договорились?

- Договорились.

По дороге домой Эйви взял меня за руку и подул на нее, обогрев меня своим тепло. Это так приятно. Мне хочется застонать и протянуть ему вторую руку, но тогда нам придется идти задом-наперед, что выглядело бы очень глупо.

В квартире нас уже ждал Мутт. Он так быстро кинулся нам на встречу, что не смог остановиться и врезался в дверь. Я посмотрела на Эйви. Он улыбался этими чувственными губами, которые каких-то пару часов назад были на моих. Эйви, его губы и поцелуи вызывали во мне дрожь.

В этот момент он нежно улыбнулся, отчего я меньше заволновалась.

- Мутту нужно на прогулку, - я схватила поводок и пристегнула его к ошейнику.

Нужно сказать, что это большой минус проживания в городе. В пригороде тебе стоит лишь открыть дверь, и собаки сами выбегают во двор и делают все свои дела. В городе же это целое испытание. Мешочки для фекалий, поводки, лифты...

- Я погуляю с ним, - сказал папа, шагнув вперед и взяв у меня из рук поводок.

- Отлично, - я чмокнула его в щеку. - Спасибо, Аба.

Мой папа сказал что-то на иврите Эйви и, разумеется, я ничего не поняла. Эйви отошел от меня на пару шагов. Ох, Боже, надеюсь папа не предупредил Эйви держаться от меня подальше, как он делал это летом. Иногда отцы слишком сильно пекутся о нас. Да и к тому же, именно Эйви остановил нас в момент близости, а не я.

На минуту мне показалось, что я все та же шестнадцатилетняя девчонка, которая поклялась остаться девственницей до замужества и выйти за человека, который всегда все ставит под сомнение, но была поймана с парнем, с которым имела тесную близкую связь.

- Ведите себя хорошо, - сказал папа, перед тем как оставить нас одних в коридоре.

Родители не должны говорить "ведите себя хорошо". Сказать подростку "веди себя хорошо" - это взбодрить его мятежный дух, подтолкнуть к поиску проблем. Он соблазняет меня быть не "хорошей", просто чтобы показать ему, что я независима.

- О чем ты думаешь?

Я с трудом сглотнула.

- Ни о чем. Совершенно ни о чем.

- Ты нервничаешь. Тебе не нужно ни о чем беспокоиться.

Да, при мыслях о мятеже я нервничаю.

- Вовсе нет, - сказала я, отходя. - Хочешь небольшую экскурсию?

- Ken, - я неплохо знаю иврит и понимаю, что "ken" означает "да".

Я быстро показала ему кухню, ванную, рабочий кабинет, спальню папы и, наконец, мою комнату.

В моей комнате Эйви взглядом пробежался по моим духам на туалетном столике и беспорядку на кровати. Я небрежно наклонилась и собрала вчерашние трусы с пола, а потом положила их в шкаф к остальной одежде для стирки.

- Обычно я не такая грязнуля, и если бы я знала, что ты приедешь, а не внезапно удивишь меня, я бы прибралась.

Эйви взял мою прошлогоднюю фотографию с Джессикой и Ками на Хеллоуине. Мы вырядились тремя слепыми мышами. На нас были черное трико с хвостом, уши и черные солнцезащитные очки.

- Мило.

Я села на кровать и обняла Старого Мишку, которого мне купила мама в шесть лет, когда я выбила себе зуб, учась кататься на велосипеде. Она отпустила меня, а я вместо того, чтобы закрутить педали быстрей, повернула голову, чтобы убедиться, что она все еще держится.

Когда я поняла, что она не держит меня, я впала в панику и так быстро затормозила, что упала с велосипеда и ударилась челюстью о тротуар. Все было хорошо, до тех пор пока я не увидела маму. Она испугалась, и когда я вытерла рот рукавом и увидела, что он весь покрылся кровью, я сильно заплакала. Мне понадобилось больше часа, чтобы выровнять тяжелое дыхание "я пытаюсь успокоиться, но не могу".

Бьюсь об заклад, если бы Эйви увидел меня тогда - в истерике, соплях и крови на лице - он бы не думал, что я милая.

С тех пор я выросла. Ладно, более или менее. Я все еще ненавижу ездить на велосипедах. Предпочитаю ходить пешком. А еще я боюсь глубоких вод, но Эйви уже знает об этом.

Эйви изучал мои теннисные трофеи, расположившиеся на полочке.

- Ты еще играешь?

- Не в команде.

В этом году я не вошла в команду, потому что не поехала на летние сборы прошлым летом. А еще потому что полностью поглощена уроками религии и встречами с моими друзьями. Членство в команде ЧА отнимает слишком много времени. Я пропустила отборочный день, чтобы покататься с Джесс на лодке ее родителей, прежде чем они отплыли в Висконсин и оставили ее там на зиму. До этого года я и подумать не могла, что есть что-то важней, чем участие в команде.

Эйви сосредоточился на нашей с ним фотографии на ночном столике.

- Я помню тот день. Это был твой последний день в Израиле.

- До того, как ты ушел в армию.

Он медленно кивнул.

- Ты ненавидишь ее?