Как разграбили СССР. Пир мародеров

При этом не стоит думать, что плюрализм царил в патриотических изданиях 1990-х. Продемократиче-ский материал там был еще менее возможен, чем пропатриотический в СМИ либеральных. Кроме того, патриотическое корыто было куда меньше демократического, так что хлебать из него выстраивалась большая очередь. Да и сами публицисты-патриоты отнюдь не блистали последовательностью политических симпатий. Особенно эго стало заметно в 2000-х, после прихода к власти Путина, отобравшего у левых значительную часть их электората. Проханов, например, поехал в Лондон к Березовскому. «Узнать врага», — как объяснил мне, но, как говорят, на самом деле просить денег для газеты. Лимонов, еще вчера призывавший выстроить вертикаль власти, удалить из нее олигархов, вернуть нефть государству — то есть то, что и сделал в первые годы своего правления Путин, поняв, что из-под ног уходит политическая почва, ударился в махровое антипутинство и на этой почве сошелся со вчерашними идеологическими врагами: Гарри Каспаровым и Михаилом Касьяновым. Чем лично для меня перестал существовать как политический мыслитель.

Конечно, гибель Советского Союза имеет прямое отношение и к сгоревшим сбережениям населения на сберкнижках. О шоковой терапии Егора Гайдара и о нем самом в этой главе вам лучше расскажут эксперты нашей книги Гавриил Попов, Ирина Хакамада и советник Горбачева по экономическим вопросам академик Николай Петраков. Их взгляд на 1990-е годы нетривиален, переосмыслен. Хотя объективности ради могу сказать, что, например, Гавриил Харитонович свое мнение о Гайдаре и Чубайсе не менял. То, что он расскажет вам в этой книге, он дословно утверждал в нашей с ним беседе для все той же «Независимой газеты» в 1997 году. То есть в разгар залоговых аукционов — главного постсоветского кошмара второй половины 1990-х.

Хотя в принципе Попов, конечно, ярый враг всего советского. Враг, впрочем, неоднозначный. Как утверждает Аркадий Мурашов, первый мэр Москвы убежал из большой политики из страха, что демократов вот-вот начнут вешать на фонарях. (Хотя сам Гавриил Харитонович приводит другую версию.) Но, согласитесь, фонари не фонари, а все 1990-е, да и 2000-е годы мы были свидетелями, как людей буквально с мясом приходилось вырывать из их губернаторских кресел. Не боялись ничего: ни толпы, ни тюрьмы, ни уж тем более каких-то там абстрактных фонарей. Лужков, Шаймиев, Россель, Рахмонов — если бы не решительность Медведева (заложенная, конечно, Путиным), эти политические мастодонты и поныне были бы во власти. Поэтому чем бы ни был обоснован уход Гавриила Попова из власти, он говорит о его нормальности как политика и человека. Тем более уход с такой должности, как всенародно избранный мэр Москвы. Тот же Мурашов справедливо отмечает, что погоди еще Гавриил Харитонович полгода-год с уходом, все лавры Лужкова достались бы ему, ибо ситуация в Москве менялась в лучшую сторону, не в пример всей России, стремительно и, что важнее, фактически сама собой. (Подробности в главе «Березовский, Лужков и другие олигархи».)

Хотя во всем остальном Гавриил Харитонович демократ-либерал до мозга костей и, я бы сказал, до мелочей. Конечно, я по понятным причинам не могу, да и не обязан, знать всей подковерной политической кухни, на которой заправлял первый мэр Москвы, но делать подобные выводы, как мне кажется, вправе и на основе личных впечатлений о Гаврииле Харитоновиче. Наиболее яркое из них связано с российско-американским Международным университетом, президентом которого является Попов и в котором мне довелось учиться в середине 1990-х. В эпоху агрессивной демократии, так сказать.