Как раздать долги

Так похожая на меня и одновременно невероятно чужая девчонка отступила на пару шагов, с интересом изучая свою работу. Она наклоняла голову то в одну сторону, то в другую, словно никак не могла определиться, с какого ракурса мое «бездыханное» тело выглядит более эстетично. Не определившись, разочарованно повела плечами.

— И ты даже не скажешь: «Привет, братишка?» — уточнил я.

Девчонка вздрогнула и втянула голову в плечи.

— Да, иногда творцы ошибаются и забывают наделять свои создания смертностью. Глупо, правда? — Наверное, сейчас в реальности я производил удручающее впечатление, жутко перепугав друзей, которые привыкли, что воскресаю я быстро. Однако поговорить с сестрицей мне все же хотелось больше. — Чего ты добиваешься?

— Я делаю то, что мне приказал отец.

— Почему именно сейчас? — Все-таки по меркам любого мира со дня смерти Отступника прошло достаточно времени, чтобы забыть его имя и приказы.

Девчонка посмотрела на меня, словно я был деревенским дурачком, спросившим, зачем нужно отхожее место, и отвечать не стала. В следующий момент она просто растаяла в воздухе. На маленьком островке мира грез посреди бушующего Хаоса я остался в совершенно негордом одиночестве.

Что-то внутри подсказывало: все нужное, чтобы самостоятельно решить эту задачу, у меня уже есть. И условие, и данные… осталось лишь составить уравнение и быстро его решить. Но, думаю, не стоит уточнять, что с математикой я всегда был в плохих отношениях? И теперь сам себе казался бараном, стоящим перед новыми воротами и не замечающим очевидного.

Что ж, тем интереснее будет потом узнать правду!

В любом случае пора возвращаться в реальность, пока остальные не решили меня быстренько закопать и справить поминки по наконец-таки почившему другу. Если, конечно, мне удастся найти выход из сна, хозяйка которого давно проснулась…

Эй! Ау! Никто не хочет спасти одного Темного князя-неудачника?

Глава 10 ЛАБИРИНТ ГРЕЗ

Жизнь, конечно, не удалась, а в остальном все нормально.

Оптимистичный неудачник (неудачливый оптимист)

Меня окружала Тьма.

Абсолютная и прекрасная, чьей частью я когда-то был. Наверное, так ощущает себя младенец в материнской утробе — защищенным и любимым. В какой-то момент даже казалось, что я снова слился с ней, стал чем-то большим, чем глупый старый Темный князь, изображающий из себя веселого мальчишку. Но наваждение рассеялось, прежде чем я успел решить — хорошо это или плохо. Возможность осознавать себя самостоятельной личностью и ощущать в полной мере собственное «я» — вот что разделяло нас с Тьмой.

Вода и масло.

А хочу ли я действительно вернуться обратно? Формально, я все равно не умру, и глупо бояться темноты, когда ты прожил столько, что уже и сам не помнишь сколько. Но я не задумывался об этом с тех пор, как Отступник закрепил привязку на созданном мире, лишив меня даже надежды когда-нибудь стать каплей в великом океане Тьмы.

Именно эта привязка оставалась единственным крошечным барьером между мной и Тьмой, не позволяя мне раствориться и исчезнуть. Конечно, оставалась та лазейка, которой некогда пытался воспользоваться Ририэль. Она появилась с тех самых пор, как Алив уничтожила моего создателя. И я не позволял себе забывать о ней ни на минуту. Кровь Гэбриэла больше не сковывала меня (хотя иногда казалось, что я по-прежнему чувствую знакомую тяжесть), оставался только канал, скрепляющий нас с миром, и это несколько упрощало процесс возвращения во Тьму. Я мог впустить ее в мир, обговорив условия, заключив договор и даже не разрушив при этом половину множественной вселенной. Но это бы не отменило того, что одной из великих сил нет места в нашем мироздании. Свет и Тьма могут лишь наблюдать и немного (это смотря как считать: в пределах отдельно взятого мира или всей вселенной) воздействовать на реальности через своих посредников. И если бы я призвал Тьму (неважно — уйдя в нее тихо или же яростно ворвавшись), последствия были бы неизбежны. Просто в одном случае проявились бы они значительно позже.

Во времена своей юности я часто думал: Отступнику достаточно пролить всего несколько капель крови, чтобы навсегда избавить нас с вселенной от общества друг друга. Но когда Гэбриэла казнили, это стало невозможным. Безусловно, во Тьму меня могла отправить и Алевтина. И я уверен, что для меня у нее было припасено нечто особенное.

В любом случае не хотел бы оставлять Анабель и своих таких нелепых друзей. Привык.

Стоило лишь подумать об этом, как все исчезло в яркой вспышке. Правда, ненадолго.