Как разбудить в себе Шекспира. Драмтренировка для первой пьесы

Вы можете сказать: это Сара Кейн, но в истории литературы не было, наверное, ни одного талантливого драматурга и писателя, на которого бы не обрушивалась критика. «Удивляемся безвкусию и дурному тону, господствующим в этом романе. Выражения: подлец, свинья, свинтус, бестия, каналья, ракалья <…> составляют еще не самую темную часть книги. Многие картины в ней просто отвратительны; например, изображение лакея, <…> утирание мальчику носа за столом <…> и прочее. Не понимаем, для кого автор малевал эти картины! Язык и слог самые неправильные и варварские», – так критиковал Греч поэму Гоголя «Мертвые души».

Критик Дмитриев находил в стихах Пушкина «небрежность, употребление слов языка книжного с простонародным без всякого внимания к их значению». С ним соглашался Булгарин: «Мы никогда не думали, чтоб сии предметы могли составлять прелесть поэзии и чтоб картина горшков и кастрюль etcetera была так приманчива». Булгарин травил не только Пушкина: «Что же сделал Гоголь, чтоб прослыть великим писателем? Написал несколько сказок, повестей и рассказов, весьма забавных, начиненных малороссийским юмором, которые могут только рассмешить собранием карикатурных портретов и чудовищных вымыслов. Самое основание сказки “Мертвые души“ – нелепость и небывальщина».

Травили даже Флобера, блестящего стилиста! «Впечатление, остающееся после чтения романа Флобера [“Мадам Бовари“], не есть обыкновенное впечатление: это какая-то смесь отвращения и презрения, чего-то гнетущего, как кошмар, и томящего, как знойный день без капли воды для утоления жажды, чего-то оскорбляющего душу и пугающего воображение. <…> Крепок тот, кого не возмутит он до дна души!» – писала Евгения Тур. Впрочем, не одну Тур задел роман – вскоре после публикации Флобер и редактор журнала «Ревю де Пари» были привлечены к судебной ответственности за «оскорбление морали».

Вы боитесь негативных отзывов на ваш текст, но представьте себя на месте писателя, которого травит огромная государственная машина. Отвратительная грубая критика, клевета, издевательский тон публичных выступлений и выступлений в прессе, суды, отлучение от материальных ресурсов, от работы и заказов, невозможность опубликовать новые тексты – все это переживали Зощенко, Пастернак, Ахматова, Булгаков, Мандельштам, Бродский и многие другие.

И даже такие популярные и вроде бы признанные властью поэты, как Маяковский, получали от публики не только любовь. Например, сохранились записки, которые Маяковский получал на концертах. «Все ли поэты влюблены в себя вот так, как вы, ишь ты “солнце” ну и гвозданул». «Голос ваш сочен/Только противен на вкус/Потому-то я в Сочи/Вами не увлекусь», «Почему вы пишете такие хуевые вещи, как “Баня”?»

Огрести можно даже от брата-литератора, и не только при жизни. Помните, как называл Набоков Достоевского? «Дешевым любителем сенсаций, вульгарным и невоспитанным». А о лауреате Нобелевской премии по литературе Хемингуэе: «Я впервые прочел его в начале сороковых годов, что-то о колоколах, яйцах и быках, отвратительно» (в оригинале: bells, balls and bulls).

В общем, критиковать будут, иногда даже жестко. Но мир – не наша добрая мамочка, он не обязан нас целовать в попку и нежить. Примите это как неизбежную ступень на пути взросления.

Я перфекционист, моя планка установлена высоко

Видели таких людей, которые годами и десятилетиями пишут одну пьесу, снимают один фильм, сочиняют один роман и никому не показывают? Можно назвать это красивым словом «перфекционизм», но по сути за ним скрывается обыкновенная трусость. Человек боится все той же критики, негативной оценки – боится, что рухнет его корона грандиозности. Тут же спрятана лень – человек не хочет трудиться, работать над языком, героями, сюжетом. Он хочет, чтобы сразу все было идеально, без усилий. Но так не бывает, поэтому он продолжает мечтать и ничего не делать. Если ничего нет, то ты недосягаем для критики и можешь важно раздувать щеки и жестко троллить тех, кто посмел что-то сделать. Но ты сидишь на трибуне, в то время как настоящая жизнь разворачивается на футбольном поле.

Я написал пьесу, потому что мне было любопытно. Это разве серьезная мотивация?