Как раскрыть убийство. Истории из практики ведущих судмедэкспертов Великобритании

Сначала мы очистили кожу. Затем я понял, что нам необходима основа для головы, что-то твердое, на чем она бы плотно держалась и не теряла формы, пока мы ее восстанавливаем. Для этой цели я воспользовался большой лабораторной мензуркой. Чтобы придать голове желаемые очертания, в качестве опоры нам был необходим мозг, вокруг которого мы могли бы составлять элементы. В отделении судебно-медицинской экспертизы всегда найдется объект нужного свойства, поэтому я довольно быстро прямо за спиной отыскал в одном из контейнеров старый мозг, стоявший на полке в секционной. Этот мозг давным-давно был погружен в формалин — консервирующий раствор, с которым я постоянно работаю. Свежий мозг по консистенции очень мягкий и податливый, но формалин придает ему желаемую твердость, в результате чего мы нашли идеально плотную, округлую форму, подходящую для наших целей. Мы начали со всей возможной осторожностью вставлять мозг в полость головы и выправлять бесформенные останки.

Закончив с приданием голове общей формы, мы перешли к работе над более конкретными чертами лица, методично сшивая вместе все оставшиеся кусочки кожи, лоскуток за лоскутком, как будто трудились над кошмарным лоскутным одеялом.

Нам пришлось заниматься пугающе омерзительной работой, но мы с доктором Ли чувствовали себя вместе очень непринужденно, и весь процесс воссоздания головы сопровождался дружескими шутками. Я не сомневаюсь, что посторонний человек увидел бы в нас типичных сумасшедших ученых. Ночь, освещенная электрическим светом тесная комнатка в пустой темной лаборатории, и мы посмеиваемся за работой. Сначала это казалось фантастическим, а затем, когда стала проявляться личность погибшей, — зловещим. Посмотрим фактам в лицо: не каждый день тебя просят собрать заново отнятую голову. Если бы мы не старались поддержать настроение друг другу, то, скорее всего, окончательно впали бы в тоску, раздумывая над судьбой несчастной жертвы.

Прошло несколько часов, прежде чем мы с облегчением удостоверились, что все до последнего кусочки плоти были пристроены на место и сшиты. Мы работали только с кожей, потому что все костные структуры были изъяты, но тем не менее лицо приняло узнаваемые черты — вполне определенный человек, которого теперь можно опознать по фотографии.

Затем я сделал несколько снимков на рабочий фотоаппарат, чтобы получить изображение каждого повреждения с разных ракурсов. Этими фотографиями при необходимости Кевин смог бы дополнить отчет о вскрытии, который он составил на следующий день.

Когда я покончил со съемкой, доктор Ли сделал несколько записей касательно обнаруженных повреждений. Одна из травм образовалась вследствие столкновения с выступающими частями локомотива. На лоб жертвы пришелся сильный удар, оставивший глубокую рваную рану. В комментарии доктор Ли указал направление удара, а потом еще целый час записывал другие сложные параметры. Наконец мы погрузили голову в большой контейнер с формальдегидом для хранения образцов, чтобы позже, на судебном разбирательстве, представить ее в качестве доказательства.

На следующий день я все еще пребывал в шоке от пережитого. Это не выходило у меня из головы и было совершенно отвратительно даже с учетом специфики моей профессии. Все это происшествие похоже на сон, от которого не хотелось бы просыпаться среди ночи.

Поразительно, но дальнейшее расследование все же принесло результат. Вскоре полиция заинтересовалась мужем убитой женщины — и не только потому, что он состоял с жертвой в близких отношениях. Положение мужчины как главного подозреваемого упрочилось после заявления соседа, который видел его неподалеку от железной дороги в том месте, где была обнаружена голова. Отмечу, что земельные участки подозреваемого и его соседа находились прямо рядом с железнодорожным полотном.

Мужа погибшей женщины признали виновным в убийстве и приговорили к пожизненному заключению.

Глава 2. Музей ужасов

(Рассказывает Дерек.)

До сих пор не устаю задавать себе вопрос «Как я выбрал для себя эту жуткую профессию?».

Все началось с чистой случайности, когда мне было пятнадцать и выпускной класс был не за горами. Однажды я заскочил в гости к другу, который жил в паре сотен метров от моего дома в Бельведере в районе Норт-Кент.

— Здорово, Лопата! Как работа?

В нашей глуши у каждого было свое прозвище. Я знал, что Лопата уже три года работает в Медицинской школе больницы Гая.

— Знаешь, Трогг, мне нравится. Сейчас я работаю в биологическом отделении, и там ужасно интересно.

Услышав это, я сразу же загорелся и в шутку спросил:

— А вам люди не нужны?

— Да, в музей, расположенный в соседнем здании, как раз требуется лаборант.

— Ого… Тогда замолви за меня словечко. Мне нравится биология. Было бы здорово поработать в таком месте.

Через несколько дней куратор музея поручил моему товарищу назначить мне дату собеседования. Недолго думая, я надел элегантный светло-серый костюм старшего брата, сел в электричку до Лондона и через полчаса был на месте.