Как работает мозг

Конфабуляции чем-то похожи на истории, которые постоянно рассказывают многие из тех, кто страдает синдромом Вильямса. В обоих случаях рассказчик пытается сплести последовательный сюжет, соединить несвязные мысли. В какой-то мере мы все этим занимаемся: мозг постоянно старается отыскать красивые закономерности в поступающих сведениях. Неполные или отрывочные воспоминания (которые у нас неизбежно имеются) плохо вписываются в нашу мысленную картотеку. Чтобы их слегка подправить, мозг может соединять друг с другом бессвязные отрывки, получая мешанину из полуправд, или “правдоподобно” дополнять такие отрывки, как он дополняет зрительные образы, не укладывающиеся в схемы.

Кроме того, нашему мозгу нравится, когда события следуют стандартной повествовательной формуле, то есть имеют начало, середину и подобающий финал. Исследования показывают, что когда люди вспоминают события, не соответствующие этой схеме, они часто подправляют их задним числом, добиваясь, чтобы воспоминания укладывались в нее. В ходе одного исследования группу пациентов, проходивших психотерапевтическое лечение невроза тревоги, попросили вести дневник, в котором они должны были регулярно описывать свое состояние. Из дневников стало видно, что лечение проходило неровно: больным становилось то лучше, то хуже, и после курса лечения многие из них, по их собственным словам, чувствовали себя точно так же, как прежде. Однако когда примерно через год их попросили вновь описать ход пройденного лечения, почти все утверждали, что у них наблюдалось постоянное улучшение, с самого начала и до завершения, и что результаты лечения были по крайней мере удовлетворительными.

Патологические конфабуляции отличаются от нормального подправления воспоминаний и приведения их в соответствие с ожиданиями (чем мы все время от времени занимаемся). Некоторые непрерывно рассказывают выдумки о себе. Таким людям редко удается поддерживать устойчивые отношения, ведь им совершенно нельзя доверять.

Конфабуляции бывают связаны с повреждениями лобных долей. Поэтому возможно, что у таких людей не работает внутренний “детектор лжи”, и именно поэтому они не испытывают ни малейшего смущения, когда их подлинные воспоминания смешиваются с ложными⁹. Подобные повреждения часто наблюдаются при синдроме Корсакова, вызываемом повреждениями мозга, связанными со злоупотреблением алкоголем. Для пациентов, страдающих этим синдромом, характерна тяжелая потеря памяти, поэтому их конфабуляции, похоже, представляют собой попытку заполнить обширные пробелы, возникающие вместо настоящих воспоминаний.

Затерянные во времени

Один из самых необычных и хорошо исследованных случаев полной амнезии касается больного Н. М.[2] Он не помнил ничего из того, что происходило с ним в течение пятидесяти лет, прожитых им после операции на мозге, связанной с эпилепсией. Н. М. — настоящий Финеас Гейдж науки о памяти: как и Гейдж, он получил тяжелую травму, которая дала исследователям редкую возможность изучить, что происходит, когда полностью утрачены определенные, обычно хорошо защищенные участки мозга. Кроме того, его случай в очередной раз наглядно продемонстрировал, как важнейшие аспекты человеческой личности определяются бренной плотью.

В молодости Н. М. страдал тяжелой эпилепсией, и после безуспешных попыток бороться с ней другими способами было решено, что единственная надежда избавить больного от припадков и дать ему шанс на нормальную жизнь состоит в том, чтобы удалить те области мозга, в которых возникало неуправляемое возбуждение. На деле же (по причинам, которые в те времена никто не мог предугадать) результаты операции оказались катастрофическими.

Удаленные в обоих полушариях участки включали передние две трети гиппокампа, зону окружающей ткани размерами около 8 х 6 см и миндалину¹⁰.

По сути, когда Н. М. лег на операционный стол, время для него остановилось. Когда он пришел в себя после операции, оказалось, что все воспоминания последних двух лет v него стерлись. Он вполне нормально помнил все, что случилось с ним примерно до 25-летнего возраста, но дальше для него не было ничего. Само по себе это еще не было бы катастрофой: люди, перенесшие операции на мозге или получившие черепно-мозговые травмы, нередко страдают так называемой ретроградной амнезией, забывая события, предшествовавшие и сопутствовавшие операции или травме. Однако когда Н. М. восстановился после операции, стало ясно, что его беда гораздо серьезнее. Он не только не мог вспомнить ничего из недавнего прошлого, но и не мог запомнить ничего нового. Все, что становилось ему известно, запоминалось от силы на несколько минут, а затем изглаживалось из памяти.