Узнав, что происходит в мозге аутистов, нетрудно понять, почему они нередко туго соображают и почему с ними бывает трудно иметь дело. Исследователи полагают, что синдромом Аспергера страдает примерно один человек из трехсот (почти все, кто страдает им, — мужчины), но большинству таких больных никогда не ставится формальный диагноз, потому что их общие умственные способности обычно позволяют им жить довольно нормальной жизнью, несмотря на недостаток интуиции. Тем не менее их поведение часто бывает очень странным: им обычно свойственна маниакальная приверженность заведенному порядку, нередко они полностью отдаются своему хобби, обычно связанному с коллекционированием или систематизацией (классический пример — трейнспоттинг, отслеживание поездов). В социальном плане они обычно ужасны: не понимают шуток, основанных на человеческих слабостях, и совершенно не интересуются сплетнями. Они могут часами монотонно рассказывать о вешах, совершенно неинтересных собеседнику, засиживаться в гостях и засыпать, когда им самим что-то рассказывают. К счастью для них, их самих это редко смущает, потому что обычно они не осознают, что могут думать о них другие.
Некоторые люди, близкие к аутизму, добиваются огромных успехов, и их странности могут проявляться только в предпочтении одиночества, слабой способности к сопереживанию и целеустремленному преследованию собственных интересов13. Считается, что к этой категории относятся многие успешные ученые.
Хотя большинству людей, страдающих легкими формами аутизма, проще проводить время в одиночестве, чем в компании, им нередко свойственно сильное стремление следовать принятым правилам, и некоторые из них вступают в брак. Близость между людьми, живущими вместе, во многом определяется умением каждого понимать, что думает и чувствует второй, поэтому супруги людей, страдающих синдромом Аспергера, нередко ощущают, что с их отношениями что-то принципиально не в порядке, хотя они могут не осознавать, что именно не так. Психиатр Джон Рейти в своей книге “Теневые синдромы”14 цитирует женщину по имени Сьюзан, чей муж демонстрирует характерные проявления аутичности: “Труднее всего с неадекватными реакциями на какие-нибудь неприятные новости или события. Вчера я узнала, что меня не взяли на работу, которую я надеялась получить, и я очень расстроилась и расплакалась. А Дэн сказал мне мальчишеским голоском: сНу, повезет в следующий раз’ и сразу перешел к другой теме. Однажды, когда со мной произошла ужасная неприятность, Дэн просто сказал: ‘Угу. Пошли поплаваем?’ Я понимаю, что он ничего не может с собой поделать, но иногда мне с ним бывает очень одиноко”.
Музыку принято считать одним из самых возвышенных явлений. Похоже, что это одна из немногих вещей, которые дают нам чистое наслаждение. Она подобна гедонистической глазури, подслащающей пирог наших жизненных потребностей. Но в последнее время появляется все больше данных, указывающих на то, что способность создавать и воспринимать музыку заложена в наш мозг от рождения и определяется генами, подобно способности к овладению языком. Дети уже в пятимесячном возрасте могут улавливать малейшие изменения высоты звуков, а к восьми месяцам — запоминать мелодии достаточно хорошо для того, чтобы демонстрировать удивление, если в знакомом мотиве меняется хоть нота15.
Механизм, позволивший этим, казалось бы, бесполезным функциям развиться в ходе эволюции, пока неизвестен. Судя по всему, когда-то музыкальные способности должны были давать нашим предкам какую-то выгоду, помогая выживанию. Согласно особенно правдоподобному предположению, эта выгода могла быть связана с примитивными формами системы коммуникации. Данное предположение подтверждается тем, что врожденные музыкальные способности, судя по всему, имеются даже v таких малоинтеллектуальных существ, как куры.