Как работает мозг

Некоторых читателей, вероятно, удивит, что после семи глав обратного проектирования основных компонентов мышления я закончу рассуждениями о том, что некоторые из видов деятельности, которые мы считаем наиболее важными, являются неадаптивными побочными продуктами. Тем не менее оба этих утверждения выводимы из одного и того же стандарта, из критериев биологической приспособленности. Именно по той же причине, по которой было бы неправильно называть случайностями эволюции язык, стереоскопическое зрение и чувства (а если быть более точным, их строение – универсальное, сложное, стабильно развивающееся, хорошо спроектированное, способствующее размножению), было бы неправильным и изобретать функции для видов деятельности, у которых нет такого строения, лишь потому, что мы хотели бы облагородить их, поставив на них печать биологической адаптивности. Многие писатели утверждали, что «функция» искусства состоит в том, чтобы сплотить сообщество людей, помочь нам видеть мир по-новому, дать нам чувство гармонии с космосом, позволить нам прикоснуться к возвышенному и т. д. Все эти утверждения справедливы, но ни одно из них не имеет отношения к адаптации в том узкоспециальном смысле, на который ориентирована данная книга: к механизму, вызывающему результаты, которые увеличили бы количество копий генов, конструирующих этот механизм, в той среде, в которой происходила наша эволюция. Некоторые аспекты искусства, как мне представляется, выполняют определенные функции в данном смысле слова, но о большинстве из них этого сказать нельзя.

Искусство и развлечения

Изобразительное искусство – отличный пример технологии, предназначенной для того, чтобы вскрыть замки, преграждающие путь к кнопкам нашего наслаждения, и нажимать на эти кнопки в самых разных сочетаниях. Напомним, что зрение решает неразрешимую проблему, создавая описание мира по его проекции на сетчатке и основываясь на исходных посылках о том, как устроен мир: например, о равномерном затенении, о ровных поверхностях, об отсутствии идеально параллельных линий. Оптические иллюзии (и не те, которые печатают на коробках с готовым завтраком, а те, в которых используется принцип окна Леонардо – такие, как картины, фотографии, кино и телевидение) искусно нарушают эти исходные посылки и создают такие последовательности света и тени, которые обманывают нашу зрительную систему, заставляя ее видеть вещи, которых на самом деле перед глазами нет. В этом и заключается взламывание замков. Содержимое иллюзий – это кнопки удовольствия. На обычных фотографиях и картинах (только не забудьте, что мы говорим о типовом интерьере гостиничного номера, а не о музее современного искусства) изображаются растения, животные, пейзажи и люди. В предыдущих главах было показано, каким образом геометрия красоты служит видимым сигналом адаптивной ценности объекта: безопасной, богатой пищей, доступной для освоения среды обитания, здоровых, фертильных партнеров и детей[620].

Менее очевидно то, почему мы получаем удовольствие от абстрактной живописи: зигзагов, клеток, кругов, точек, квадратов, звезд, параллелей, спиралей, цветовых пятен, которыми люди украшают свои тела и личные вещи во всем мире. Не может же быть простым совпадением, что именно такие мотивы ученые, исследующие зрение, включают в список деталей окружающего мира, на которых фиксируются наши зрительные анализаторы, пытаясь разобрать, что из себя представляет поверхность или объект (см. главу 4). Прямые линии, параллельные линии, симметричные изгибы и прямые углы входят в число неслучайных свойств, которые ищет наша зрительная система, потому что они служат ключом к тем элементам окружающего мира, которые содержат твердые объекты или которые образованы движением, натяжением, притяжением и сцеплением. Полоса поля зрения, в пределах которой встречаются повторения одного и того же узора, обычно соответствует единой поверхности в реальном мире – например, стволу дерева, полю, поверхности скалы или водоему. Неразрывная граница между двумя областями обычно соответствует тем случаям, когда одна поверхность перекрывает другую. Двусторонняя симметрия почти всегда соответствует животному, элементу растения или предмету материальной культуры.

Другие мотивы, которые мы находим привлекательными, помогают нам распознавать объекты по их трехмерной форме. Системы отсчета соотносят с ограниченными, вытянутыми в пространстве формами, с симметричными формами, с формами с параллельными или почти параллельными краями. После соотнесения с системой отсчета форма мысленно разделяется на геоны (конусы, кубы и цилиндры), которым затем ищется соответствие в памяти.

Все оптимальные для зрительного анализа геометрические характеристики, которые я перечислил в предыдущих двух абзацах, часто используются при создании предметов декора. Но как можно объяснить такое совпадение? Почему то, что служит исходным материалом для визуальной обработки, кажется нам привлекательным?