Как работает йога. Исцеление и самоисцеление с помощью йога-сутры

— Проще простого, — улыбнулся он, но все еще с некоторым напряжением, — у меня есть сложности, знаешь ли. У меня больная спина, больная… с очень давних пор. Покажешь, как можно выправить мне спину, и если у тебя получится, тогда мне будет ясно, что ты знаешь йогу, и я смогу поверить, что книга принадлежит тебе. Поняла? — спросил он, явно завершая разговор.

— Но… — начала было я.

— Пристав, — позвал он, — заприте ее.

Глава 2. Непреходящее благополучие

Четвертая неделя февраля

Грубо схватив за руку, пристав отвел меня к средней камере, втолкнул внутрь и запер дверь на засов. Минуту спустя он вернулся с куском грубой веревки.

— Повяжи собаке на шею.

— Пес останется со мной, — сказала я, безуспешно пытаясь подражать бабушкиному повелительному тону.

— Никаких собак в тюрьме, — отрезал он. Я какое-то время стояла, не двигаясь, и взирала на него, а потом просто расплакалась. Хоть как-то, но это подействовало.

— Я его привяжу снаружи, — проговорил он, стараясь изобразить суровость, — Будешь видеть его через окно, — и он указал палкой на заднюю стену с маленьким зарешеченным окошком.

— А еда? А вода? — спросила я.

Он глянул на меня с недоброй ухмылкой.

— Та же, что и у тебя.

Тут он нетерпеливо постучал палкой по полу, и я осознала, что мне крепко повезло, что пристав хотя бы не собирался попросту убить Вечного. Я повязала веревку и велела своему маленькому льву потерпеть — сейчас не время вгрызаться людям в ноги. Он вел себя смирно и, кажется, все понимал — мы через многое прошли вместе, и вот опять случилось нечто, что необходимо пережить, чтобы достичь поставленной цели.

Я действительно могла видеть его в окно, и, когда сгустились сумерки, мы обнаружили небольшое отверстие у основания стены. Через него я могла высунуть руку наружу и погладить Вечного по носу, стоило только как следует потянуться, но земля у стены была плотно завалена мусором. Я встала на цыпочки у окна и выглянула наружу — под стеной тянулась канава, оканчивавшаяся на углу здания небольшой стоячей лужей нечистот. И тогда я поняла, что обнаруженная мною дырка в стене предполагалась служить мне отхожим местом, и я обернулась к передней стене моей камеры.

Пристав все еще сидел напротив, на скамеечке, безжалостно вперившись в меня глазами, в которых я разглядела некое подобие голода — вроде того, какой мог бы быть к бутыли с брагой. И тут я с ужасом осознала, что это может стать самой страшной частью моего заключения — быть все время на виду, день и ночь, перед любым, кто бы ни пожелал поглазеть, бодрствую ли я, сплю ли, или даже справляю нужду.

Поначалу я решила, что никто ничего не должен видеть, но потом я села и задумалась о том, как поступил бы мой Учитель — что сделала бы Катрин. Слова Мастера, слова Патанджали, который тысячу лет назад написал ту самую книгу, что лежала сейчас на столе у коменданта, пришли мне на ум, озвученные голосом Учителя:

И они осознают, что

Само их тело есть тюрьма.

III, 39В

В каком-то смысле мы все находимся в тюрьме, от которой лишь смерть может освободить нас. И все прочие тюрьмы, в таком случае, всего лишь некая точка зрения. Здесь я получила замечательную возможность стать сильнее и, вероятно, помочь другим — тем, кто находился рядом, включая пристава, — каждому, кто находился в своей собственной тюрьме. И с этим я улеглась отдыхать на кучу соломы в углу.

Проснувшись, как обычно, до рассвета, я проделала свои обычные утренние практики. Давным-давно поняла я, что неукоснительная ежедневная практика — выше жизненных трудностей, которые вечно возникают, чтобы помешать мне практиковать. Хорошо еще, что в тюрьме было темно, и единственным долетавшим до меня звуком было тихое похрапывание человека в соседней камере. Это означала, что он хотя бы не был мертв.

Закончив, я села поразмышлять. Я думала о коменданте и его больной спине. Я могла бы представлять все происходящее как нечто ужасное, как что-то, что могло стоить жизни Вечному и мне, а могла попытаться увидеть за всем этим нечто большее.

Я задумалась над тем, как наилучшим и наискорейшим образом помочь коменданту и его спине, и мне вдруг стало ясно, что обстоятельства поставили меня как раз в то положение, в котором, с моих же слов, я всегда желала оказаться: возможность помочь кому-то исцелиться при помощи йоги — знания, изложенного в книге Мастера. А потом я поймала себя на мысли, что впервые, подобно моему Учителю, могу ощутить, каково это — быть по ту сторону обучения и смотреть на ученика, вроде меня самой. До меня дошло, что обучение меня самой, такой гордой и упрямой, было куда более сложной задачей, чем вылечить больную спину усталому конторщику. И я принялась за план наших занятий.