Как повесить ведьму

Мы идем следом за ним по пыльной тропинке на холм, заросший высокими деревьями. Подъем становится круче, дыхание мое учащается. Справа среди ветвей стоит темноволосый парень и наблюдает за нами. Я резко останавливаюсь, едва не теряя равновесие. С губ неосознанно слетает удивленный вскрик, я не успеваю сдержаться.

– Они просто пытаются тебя запугать. Не обращай внимания, – говорит Джексон, топча землю.

Я опускаю взгляд под ноги и успеваю заметить последний кусочек рисунка виселицы, нацарапанный на земле. «Мэзер» – виднеется над ним, пока Джексон не уничтожает ботинком и эту надпись. Очевидно, он думает, что это были Лиззи и Джон. Может быть, и так.

Я снова заглядываю в гущу деревьев, но темноволосого парня там уже нет. Он действительно был здесь или я настолько на взводе, что разум играет злые шутки?

– Не отставайте! – вопит мистер Уордуэлл.

Спустя еще минуту карабканья по практически вертикальному склону мы оказываемся на вершине холма. Как сюда могла заехать повозка, особенно с людьми?

– На этом самом месте и были повешены приговоренные ведьмы и колдуны, – говорит мистер Уордуэлл, окидывая взглядом группу. – Бриджит Бишоп, Сара Гуд, Сэмюэль Уордуэлл и многие, многие другие.

Я наклоняюсь ближе к Джексону и шепчу:

– Подожди-ка, мистер Уордуэлл тоже из ведьминского рода? – Неудивительно, что я ему не нравлюсь.

Джексон качает головой:

– Думаю, это просто совпадение. По поводу его фамилии год назад был какой-то скандал, но я уже ничего не помню.

Мистер Уордуэлл многозначительно смотрит на нас с Джексоном, мы делаем вид, что даже не пытались разговаривать.

– Не позвольте названию этого парка обмануть вас. В конце 1600-х годов еще не использовали виселицы[2]. Веревки просто закидывали на ветки высоких деревьев. Осужденные с петлей на шее стояли в повозке, которая уезжала из-под их ног.

Отвратительно.

– У вас есть время немного осмотреться. Никуда не уходите с холма. Встретимся здесь же через десять минут.

Джексон берет меня за руку. Его ладонь теплая и такая твердая по сравнению с моей. По всему телу разливается жар, а щеки пылают. Мы сворачиваем на узкую тропинку и отходим налево, в заросли деревьев.

– Немного жутковато думать обо всем этом, – говорю я, пытаясь не обращать внимания на большой палец, мягко поглаживающий мою руку.

Джексон пожимает плечами:

– Я уже и не замечаю. Всю свою жизнь слышу эту историю. – Он останавливается и прислоняется спиной к дереву. – Итак, а теперь расскажи, что случилось у тебя дома.

Опять я со своим болтливым языком!

– В окно моей спальни швырнули камень, на котором нацарапано слово «умри». – Это уже перебор: рисунок на земле и рука Джексона… я слишком измотана, чтобы спорить и пытаться скрыть правду.

Лицо Джексона ожесточается.

– Правда? Почему ты мне не рассказала?

– А что бы ты сделал?

– Помог бы найти тех, кто это натворил, и надрал бы им задницы, – говорит он таким тоном, словно ответ очевиден.

Даже если один из них может оказаться плодом моего воображения?

– Я не знаю.

– Это все? – настаивает он. – Больше ничего не случилось?

Я прикусываю губу и отвожу взгляд.

– Ты явно что-то недоговариваешь.

– Просто не особо умею доверять людям, рассказывать о своих проблемах и вообще говорить. Честно, список можно продолжать до бесконечности, – отзываюсь я. Не знает Джексон, что с ним сейчас я откровенней, чем была с кем-либо все предыдущие годы.

– Так попробуй.

– Я не шутила, когда говорила, что люди рядом со мной страдают.

– Готов воспользоваться шансом.

Неужели?

– Ты подумаешь, что я сумасшедшая.

– Уже думаю.

– Но это не твоя проблема, – улыбаюсь я.

– Разве ты еще не поняла?

– Не поняла что?

Выражение его лица смягчается.

– Что ты мне нравишься.

Джексон притягивает меня ближе и опускает руку на бедра, в животе трепещут бабочки. Я складываю ладони у него на груди, пытаясь сосредоточиться. Тело вибрирует, словно внутри меня оказалась безумная колибри.

– Это немного странно.

– Я все еще жду ответов.

Мысли мои слишком затуманены, чтобы сопротивляться.

– Ладно. Ты победил. Я все расскажу.

– Если бы победил, ты бы сейчас меня целовала, – улыбается Джексон.

Он склоняет голову, теплое дыхание касается моего лица. Я хочу уйти, но тело отказывается двигаться. По сути, оно нагло меня предает, подаваясь ближе к Джексону. Его губы мягко касаются моих.

– Ты на вкус как клубника, – говорит он.

Губы вновь прижимаются к моим, но на этот раз уже тверже, и в душе загораются миллионы огоньков. Его объятия становятся крепче, и я раскрываю губы.

– Лучше забудь о письмах, – раздается голос со стороны.

Я так резко и сильно отталкиваю Джексона, что практически вжимаю в дерево, к которому он прислоняется. Рядом с нами стоит тот самый брюнет. Я мотаю головой в надежде, что он исчезнет.

– Прости, я лишь подумал… – начинает Джексон.

– Он меня не видит, – как всегда спокойно сообщает темноволосый.