— Он придет, — коротко сказал Томми. — Он придет, ты его увидишь на церемонии, и весь сыр-бор загорится снова.
— Чего ты боишься, Томми?
— Что он разбил твое сердце! Что после него тебя уже ничто не удовлетворит!
Николь неожиданно улыбнулась:
— Ты не так глуп, как я думала, мой дорогой брат. Ничто меньшее меня не удовлетворит. А посему мне уготована дорога без попутчиков. Но уверяю тебя: он не придет ради такой никчемной безделушки, как рыцарский орден. Это не для Брайана Бору.
— Посмотрим, — натянуто сказал Томми.
— Хочешь пари на пятьдесят фунтов? На сотню? На миллион?
— Ты так самоуверенна, — грустно произнес Томми. — Так уверена в нем. Но если бы ты видела шлейф из разбитых сердец и страдания, которые причинил этот человек…
— То было раньше, — возразила Николь.
Томми рассмеялся:
— До встречи с тобой? О, ты льстишь себе!
— Я имела в виду, — заявила она с такой холодной категоричностью, что даже Томми, хорошо знавший об амурных подвигах Бору, внезапно усомнился в своей правоте, — до его встречи с пушечным ядром.
Глава 23
Брайан, лорд Бору, держал одну руку на загривке шотландской борзой по кличке Килтер, в другой — бокал с шотландским виски, чистым и неразбавленным. Он попеременно то почесывал пса, то пригубливал бокал, причем то и другое делал совершенно рассеянно, глядя в камин, полыхающий в спальне его родового замка, известного под названием Тобермау. Солнце садилось за заливом, усыпанным крохотными, окутанными туманом островами, — землями, населенными его вассалами. Вообще-то очень глупо звучит — вассалы. Почти столь же глупо, как передающийся по наследству слуга. Брайан положил правую ногу на подушечку и собрался позвонить своему передающемуся по наследству слуге, чтобы тот снял с него сапог.
Стук в дверь заставил Килтера встрепенуться и тихонько зарычать. Брайан велел ему замолчать и окликнул:
— Кто там?
— Это я, Брайан.
Проклятие. Его мать. Он быстро спрятал бокал за стул.
— Входи.
Она открыла дверь и медленно направилась через комнату к нему. Ее мучил артрит, и это было для матери большой бедой, поскольку лишало ее любимых развлечений — занятий садоводством и верховой ездой. В свои шестьдесят лет Меган Бору оставалась эффектной женщиной с рыжевато-золотистыми волосами, которыми она одарила и своего единственного выжившего ребенка. Правда, сейчас ее волосы подернула седина. Глаза у нее были голубые, как и у Брайана, все остальное — габариты, крупные черты скуластого лица — Брайан унаследовал от отца. Они всегда не очень хорошо понимали друг друга, Брайан и его мать. Это было выше ее разумения, зачем шотландцу болтаться по всей Англии, тем более идти воевать за англичан. И все-таки между ними существовала нерасторжимая связь, которая объяснялась не только кровными узами, но и совместно переживаемыми потерями.
— Становится темно, — сказала Меган. — Может, зажечь лампу?
— Не стоит. Но я собирался позвать Хейдена, чтобы снять сапог.
— Я сделаю это. — Она опустилась на подушечку и положила ногу сына себе на колени. Осторожно — почти так же осторожно, как это делала Николь, — она стянула жесткий кожаный сапог, всячески оберегая при этом колено. Килтер ткнулся ей в юбки. Она засмеялась и бросила ему корку сыра, припрятанную в кармане фартука.
— Ты портишь пса, — заметил Брайан.
— Дети и собаки для того и созданы, чтобы их баловать. — Сняв сапог, Меган села на низенький стул. — Тебе Аластер Маккриммон не говорил, что приглашает сегодня на ужин?
— Говорил.
— И ты все-таки не пошел? Или ты свысока смотришь, лэрд Повидавший — Лондоны — Парижи — Фландрии, на своих старых друзей?
— Это не так, и ты это прекрасно знаешь.
— Так в чем же тогда причина?
— Мне причиняет боль моя нога.
— Я не удивлена этому, видя, что ты ни разу не поднялся с кресла за весь день.
— Прошу прощения, мама. За каким занятием ты хочешь меня видеть? Может, мне перекрыть заново тебе крышу? Перекопать клумбы для роз? Выехать в поле и подстрелить дичь?
— Мне непонятно, почему ты не можешь ездить верхом, — со смехом заметила мать. — У тебя ведь есть ягодицы, разве не так?
— Я не могу ездить так, как положено, — раздраженно возразил Брайан.
Меган кивнула:
— Понимаю. Ты не можешь держать красивую лондонскую осанку.
— Я не в состоянии удержать буйную лошадь!
— Во всяком случае, ты можешь управлять фаэтоном. Кажется, руки у тебя достаточно сильные.
Брайан подосадовал, что он припрятал виски под стул. Как было бы хорошо сейчас сделать глоток!
— Ты не понимаешь, — сердито сказал он.
— Чего? Того, что ты не такой, как был когда-то? А ты думаешь, я всегда была такой медлительной и неуклюжей? Было время, я могла танцевать всю ночь напролет, когда твой отец, да упокой Господи его душу, держал в доме скрипачей и волынщиков.
— Ты стара, — жестко, без обиняков сказал Брайан.
— Ты так не будешь считать, когда доживешь до моего возраста, — с легким юмором отреагировала Меган.
Брайан вздохнул, посмотрел на потолок, сунул руку под кресло. Дотянуться до виски ему не удалось.
— Здесь бокал… — начал он.