Как поступил бы Макиавелли?

До своей смерти (а это произошло, когда ему было тридцать два года) он выходил по ночам на большую дорогу, самолично грабил и убивал невинных граждан, возвращавшихся домой с театра; занимался сексом со многими членами своей семьи, включая свою мать; экспроприировал имения целых социальных групп, когда испытывал недостаток финансов… и другие вещи творил.

Когда кесарь прогуливался на своей яхте вдоль берега, «он проплывал мимо целого рада временных борделей, у входа в которые стояли многие именитые женщины его двора, изображая из себя бан– дерш, готовых исполнить любую его прихоть», — писал один из очевидцев, добавляя, что «он заставлял своих друзей кормить его ужином; один из них однажды потратил 40 тысяч золотых на пиршество в тюрбанах, тогда как другой еще больше — на пир, где все было усыпано розами».

До боли знакомо, не так ли? На прошлой неделе один из моих начальников заставил меня угостить ужином его и десяток его друзей — чтобы ему не пришлось перегружать собственную кредитную карточку! Ужин потянул более чем на 2000 долларов! И как мне теперь ухитриться не привлечь внимания – с его-то неусыпным оком! – корпоративного ревизионного отдела?

Я просто скажу им, что Морис меня заставил. Уверен, что им не впервой слышать такое оправдание.

Как бы то ни было, пиршеств в тюрбанах более не устраивают. Хотя я слышал об одной заслуживающей внимания прогулке на самолете из Лос– Анджелеса в Нью-Йорк. Несколько важных менеджеров очень крупных компаний. Парочка девчонок. Море кокаина. Все тузы собрались в передней части самолета. Кому-то пришло в голову навестить хвостовой отсек лайнера, где остался «главный». Мужик идет, потом возвращается, лицо у него пепельного цвета. «Пошли скорей со мной», — говорит он своим друзьям, некоторые из которых работают под началом старшего должностного лица, о котором идет речь. Все они направляются в хвост самолета и там, в алькове, видят такую картину: босс вдрызг пьяный, совершенно голый, голова его покоится в ногах шестнадцатилетней девицы, с которой он провел последние пару часов. Он как будто мертв. Они стягивают его с девчонки, пытаются освежить. Он жив. Он просто отключился от избытка кайфа. До конца своих дней теперь эти баловни судьбы вынуждены жить с мысленным образом своего господина и благодетеля, неуклюже склонившегося перед девчонкой-подростком, и это на высоте 35 тысяч футов.

О чем это мы говорили? Ах да. Смерть людей служит на благо Государства. Но нам не доставляет удовольствия эта мысль.

Даже камбоджийский супер-убийца Пол Пот, на совести которого смерти от 1 до 3 миллионов соотечественников, оправдывал свое поведение самыми высокими мотивами. «Я пришел бороться, а не убивать», — говорил он. Хорошо сказано.

Но он действительно убивал людей. Многих и многих. На протяжении своей долгой карьеры преуспевающего менеджера этот беспринципный последователь Макиавелли:

•      Несколько раз менял свои имя и фамилию. Даже его семья не знала, что их маленький Салот Сар на самом деле являлся Полом Потом, жестоким головорезом. Многие люди меняют имя и фамилию, чтобы начать вести бизнес по-новому, однако как-то странно слышать, что Пол Пот тоже делал это. Что, интересно, плохого было в его старом имени и фамилии? Слишком выдавало его этническую принадлежность?

•     Возглавил движение «Красных кхмеров» — коллектив менеджеров, очень любивших насилие и предпринявших попытку полностью изменить корпоративную культуру всего камбоджийского народа.

•      Переименовал корпорацию, когда трансформация культуры шла уже полным ходом, — из Камбоджи сделал Кампучийскую Народную Республику, полностью, таким образом, поменяв логотип своей компании.

•     Инициировал вышеназванную корпоративную реорганизацию, в результате которой устранил всех диссидентов, в том числе и потенциальных, а равно и родителей будущих диссидентов, интеллигенцию, людей, которые носили очки,умели читать, и всяких других. В процессе этогоон запустил динамичную программу принуди-тельного перемещения масс населения и систему«полей смерти», на которых пахали обреченныена смерть узники.

Целью всего предприятия было создание аграрной утопии, в которой был бы счастлив каждый человек. Но стоил ли такой вкусный омлет двух-трех миллионов разбитых яиц?

Ну, быть может, многих, но не стольких.