Как писать убедительно. Искусство аргументации в научных и научно-популярных работах

Многие аспекты нашей академической жизни можно описать как агонистические. Например, при создании научных статей большинство из нас следуют общепринятой схеме, которая требует поставить нашу работу в оппозицию к чьей-то еще, неверность которой мы должны доказать. Эта схема подталкивает – почти заставляет – нас упрощать или даже искаженно интерпретировать чужую позицию, цитировать самые слабые примеры, чтобы в целом разумная работа казалась менее обоснованной, и игнорировать факты, которые подтверждают чужие взгляды, приводя только те, что работают на нас.

То, как мы учим наших студентов, также часто отражает эту метафору вечной битвы. Мы даем им задание прочитать ту или иную научную работу, а потом предлагаем, образно говоря, порвать ее в клочки. До какой-то степени это полезно, но часто означает, что они не обучаются выполнять более сложную работу – интегрировать идеи или рассматривать исторический и научный контекст работы. Более того, это порождает у студентов самонадеянность и узколобость – качества, плохо соотносящиеся с фундаментальными целями образования.

Наблюдая за тем, как студенты включаются в жаркие дебаты в аудитории, мы начинаем чувствовать, что образование все-таки имеет место. Но в своей статье 1993 года, опубликованной в журнале The History Teacher, Патрисия Розоф, которая преподает в старшей школе при Колледже Хантера в Нью-Йорке, советует нам более пристально присмотреться к тому, что происходит на самом деле. Если мы сделаем это, говорит она, то, возможно, обнаружим, что лишь несколько учеников действительно участвуют в споре; еще несколько могут проявлять внимание к происходящему, но многих оно вообще не трогает. Более того, студенты, участвующие в споре, часто упрощают идеи, которые выдвигают или обсуждают. Ради победы они могут игнорировать сложность и тонкости аргументов. Они отказываются принимать точку зрения оппонентов, даже если видят, что она верна, потому что такая уступка ослабит их позицию. Никто не пытается проводить синтез различных взглядов, потому что это выглядит как нерешительность или слабость.

Если в группе разворачивается настоящая дискуссия, а не просто спор, – с такими видами интеллектуальной деятельности, как исследование идей, распознавание тонкостей, сравнение и противопоставление различных интерпретаций работы, – в нее вступает большее число студентов, и у большего числа вырабатывается более глубокое и более точное понимание материала. И, что самое главное, студенты учатся уважению и открытости в научном общении и исследовании идей.

Академическое вознаграждение – хорошие оценки и хорошая работа – обычно достается тем студентам и ученым, которые научились громить чужие работы, а не тем, кто научился опираться на труды своих коллег. В «Культуре спора» я цитирую работу исследователей коммуникации Карен Трейси и Шерил Барац, которые изучали еженедельные семинары для преподавателей и студентов старших курсов в одном крупном университете. Как отмечают авторы в своей статье, опубликованной в 1993 году в Communication Monographs, хотя большинство участников утверждали, что целью семинаров был «обмен идеями» и «обучение новому», на самом деле преподаватели оценивали компетенцию студентов, основываясь на их участии в семинаре. При этом профессора не слишком жаловали студентов, которые задавали, как сформулировал один из них, «милые маленькие наводящие вопросы»; они ценили тех, чьи вопросы были «жесткими и сложными».

Одна из проблем агонистической культуры в высшем образовании состоит в том, что будущие ученые, не чувствующие себя свободно в атмосфере такого рода, могут покинуть научную стезю. В результате многие талантливые и творческие умы оказываются потерянными для академического мира. А если коллег, предпочитающих иной подход, слишком мало, оставшиеся азартнее будут подталкивать друг друга к еще большему накалу противостояния. Некоторые ученые, продолжающие научную работу, неохотно представляют свои исследования на конференциях или соглашаются на публикации, потому что не хотят принимать участие в столь конфликтном общении. Кумулятивный эффект такого положения вещей сказывается в том, что почти все чувствуют себя уязвимыми и вынужденными защищаться и, таким образом, менее готовы предлагать новые идеи, новые перспективы и подвергать сомнению общепринятое мнение.