Как писать о современном искусстве

Один точный эпитет («грязный», «непроветриваемый», «трогательный») превосходит в описательной силе поток абстрактных характеристик. Спаренные определения у Макфарланда не противоречат друг другу: сочетание «кое-как сложенная или скомканная» не оборачивается бессмысленным «йети» (в отличие от пар взаимоисключающих прилагательных, которыми пестрят тексты неопытных авторов: «мятый и все же гладкий» и т. п.; см с. 58). Текст Макфарланда довольно поэтичен, но его воздушное письмо скрепляют точные эпитеты и конкретные существительные, вновь и вновь возвращающие читателя к работам, о которых идет речь: «грязное белье», «синий шелк спортивных шорт». Кроме того, Макфарланд обращается к невизуальным ощущениям, которые также способствуют настроению домашней интимности:

♦ обоняние: «запах человека, только что их снявшего»;

♦ осязание: «липкое постельное белье»;

♦ действие: «раздевание».

В фотографиях Тильманса есть томительность, что-то от эстетики мягкого порно, и найденные Макфарландом слова точно следуют за работами. Его текст, несомненно, отвечает требованию Питера Шелдала «добавлять к жизни нечто большее и лучшее», в данном случае создавая идеальный аккомпанемент к деликатно-чувственным фотографиям Тильманса^[67].

Не жалейте активных глаголов

Выразительные глаголы заряжают письмо энергией. Простейшим способом оживить текст является его очистка от служебных глаголов («быть», «иметь», «мочь», «нуждаться») и насыщение содержательными («рушить», «вычищать», «пронизывать», «загонять в угол»). Необычные действия служат хорошей приправой к абстрактной идее.

Ил. 14. Вольфганг Тильманс. Серые джинсы на перилах. 1991

Вот отрывок из статьи активно пишущей художницы Хито Штайерль (ил. 15) о нищете цифрового изображения (удачно подобранные глаголы/причастия выделены жирным шрифтом):

Плохая картинка – незаконный отпрыск оригинала в пятом поколении. Ее родословная сомнительна. Ее наследственное имя в названии файла намеренно искажено. Она сплошь и рядом попирает законы о национальном достоянии и даже авторские права. Она циркулирует как приманка, значок, ярлык или как слабое напоминание о своем былом визуальном Я. Она поднимает на смех обещания цифровых технологий. Она деградировала до уровня неряшливой мути, само ее право называться образом спорно: что еще, кроме цифровых технологий, могло произвести на свет подобное убожество?

Плохие картинки – это нынешняя экранная беднота, шлак аудиовизуального производства, мусор, выносимый на побережья цифровой экономики. Они <…> бродят по всей планете, приклеиваясь к товарам, рекламам, подаркам и сувенирам. Они переносят удовольствие и смерть, подпольные теории и поддельное пойло, сопротивление и оболванивание. Плохие картинки показывают редкое, очевидное и невероятное, если только мы еще способны их расшифровать.

Текст 9. Хито Штайерль. В защиту плохой картинки (e-flux, 2009).

Заметьте, какие необычные глаголы использует Штайерль в этом коротком тексте:

♦ искажать;

♦ попирать;

♦ поднимать на смех;

♦ деградировать;

♦ выносить на берег;

♦ расшифровывать.

И еще заметьте, какими сочными существительными она характеризует универсальность «плохих картинок» («отпрыск», «ярлык», «пойло» и т. д.). Мастерски подобраны прилагательные (незаконный, наследственное, неряшливая и т. д.), и практически нет наречий, которые только ослабили бы текст.

Ил. 15. Хито Штайерль. Абстракция. 2012