Как писать книги

Еще одна ужасная вещь, которую, возможно, покажет редактор, — это необходимость согласования глаголов по виду. Кажется, совсем простая грамматическая вещь. Глаголы могут быть совершенного или несовершенного вида. Действие может совершаться постоянно или одноразово. Употребляя в одной фразе глаголы разного вида, постоянно отдавайте себе в этом отчет и отслеживайте — как они у вас работают. «Он погнался за ней и уже совсем догонял, как вдруг она села в карету, и он отстал». Он (что сделал?) погнался, (что делал?) догонял, она (что сделала?) села в карету, он (что сделал?) отстал. Здесь глагол несовершенного вида почти на месте — он догонял ее некоторое время, а потом опять начались события, и он отстал. Но вообще — рискованно, и не лучше ли станет фраза, если сказать — «догнал»? Он почти догнал ее, но тут она села в карету. Еще пример «пограничного» варианта: «Он опустил голову и молчал». В принципе, фраза не содержит ошибки. Но важно отдавать себе отчет в том, что одно действие было одноразовое «что сделал? — опустил», а другое — длилось «что делал? — молчал». Обычно поправляют на «он молчал, опустив голову». Но в принципе фраза допустима. В девятнадцатом веке так писали.

Вот пример из воспоминаний актера Юрьева (Юрьев умер в первой половине двадцатого века, но душой принадлежит еще к эпохе девятнадцатого). В эпизоде записан рассказ Шаляпина о том, как он, будущий великий певец, мальчиком впервые пробрался в театр.

«Облокотясь на барьер галерки, он сидел, как зачарованный, и не заметил, как от переживаемого волнения запустил в рот большой палец, отчего из его широко раскрытого рта из-под пальца потекли слюни и падали на чью-то голову сидящего в партере.»

Отрывок литературно вполне приемлем, тем более что он принадлежит к минувшей эпохе, менее строгой и придирчивой, чем наша. По крайней мере, в отношении глаголов. Мальчик (что делал?) сидел, (что сделал?) не заметил, слюни (что сделали?) потекли и (что делали?) падали.

Сейчас так писать не рекомендуется.

Метафора

Метафора — наше любимое выразительное средство.

Самое распространенное — это сравнение. «На кого был похож»? Интересно, однако, что сравнения могут ставить в тупик — вместо того, чтобы пробуждать нужные автору ассоциации и вообще прояснять авторскую мысль.

Помню, как была ошарашена метафорой в «Трех мушкетерах». В самом начале Дюма сравнивает д'Артаньяна с Дон Кихотом. Новый Дон Кихот восседал на новом Росинанте, пишет Дюма. Я была просто в шоке. Для меня Дон Кихот — это старик, охваченный благородным безумством, жаждой подвигов, у него сердце болит за всех униженных и оскорбленных этого мира. Я видела спектакль «Человек из Ла Манчи» и старый советский фильм, у меня имелась в голове совершенно определенная трактовка образа Дон Кихота. Я не обнаруживала, сколько ни старалась, ничего общего между Рыцарем Печального Образа и нахальным, задиристым парнем из гасконской глуши. Так эта метафора и оставалась для меня загадкой. Потом уже я стала догадываться, что для Дюма Дон Кихот — прежде всего нищий провинциал, который ведет себя странно и выглядит нелепо в глазах искушенной общественности. Ну тогда да-а… Но все равно, для меня эта метафора так и не сработала.

Подбирая сравнение, стоит помнить о том, что у читателей могут быть совершенно другие ассоциации. Или что читатель может вообще не понять, о чем это вы. Понятно также, что фраза «у тебя в животе бурчит, как будто кто-то отправляет смс», не может быть произнесена в мире Конана. В «средневековом» мире можно сказать, что буря была такова, словно демоны ада схватились с ангелами рая, а в футуристическом, наверное, не стоит. Не обязательно целиком и полностью переходить на точку зрения средневековых, древнеримских или еще каких «не наших» людей, — это ведь невозможно, — но имитацию этой точки зрения дать можно. Подбор сравнения — не такая уж простая штука, как может показаться на первый взгляд.

Сравнение должно разбудить в читателе его собственные ассоциации. Хорошо подобранное сравнение — это еще один способ подключить читателя к тексту, ввести его в текст. Поэтому сравнение должно быть, с одной стороны, присуще миру вашего текста (не противоречить миру вашего текста, например, если действие происходит в 12 веке, с Дон Кихотом никого сравнивать еще не стоит), а с другой — быть родным как для вас, так и для читателя, оно должно вас с читателем объединить.

Одушевление — мой частый прием. И я всегда радуюсь, когда встречаю его у других.

«И где же твои неприятности? — Сели на коней и гонятся за мной», пишет автор одного «конановского» рассказа (молодец!).