Как пережить измену

Должна признать, что я стала относиться к себе лучше, снова вернувшись на работу (то есть начав зарабатывать деньги). Но мое удовлетворение было неполным, потому что я часто винила себя в том, что уделяю мало внимания детям. Это - следствие двойной роли женщины. Если мы полностью отдаемся домашнему хозяйству, нам приходится оправдываться за свою роль "просто домохозяйки". Если мы - работающие матери, мы чувствуем себя виновными в том, что не работаем домашними хозяйками "на полную ставку". В разные периоды времени психологическое давление перемещалось из одной крайности в другую. В пятидесятые годы работающие женщины переживали по поводу того, что не могут посвящать достаточно времени домашнему хозяйству. Позже чувство вины стало типичным для домохозяек, не ходивших на службу.

Джеймс:

В период с лета 1970 года (когда Пегги снова начала работать) до января 1974 года (когда я решил быть с ней честным) самоуважение Пегги значительно возросло. Мое признание относительно внебрачных связей обострило осознание важности этого фактора. Оно кристаллизовало некоторые представления, уже формировавшиеся в её сознании. Пегги более ясно увидела, что вспомогательная роль, которую она избрала в отношении меня, не оправдывает себя. В тот вечер, когда я сделал мое признание, она решила больше считаться с собственными потребностями и чаще действовать в своих интересах. Когда она сообщила мне об этом на следующее утро, в её голосе звучала мрачная решимость. Посмотрев мне в глаза, она сказала: "Прежде я чрезмерно заботилась о нуждах других людей. Теперь я хочу понять, что я должна делать ради самой себя. Хочу понять, что я представляю из себя как самостоятельная личность и как мне обрести хорошее отношение к самой себе".

Эти прозрения были весьма важными для Пегги. По-моему, самым значительным было осознание того факта, что она должна уделять больше внимания выяснению и удовлетворению собственных потребностей. Я также боялся, что это в конце концов изменит наши отношения. Я не стремился к полному пересмотру семейного кодекса, поскольку мне нравилось большинство аспектов нашего брака. Но я чувствовал, что это решение было полезным для Пегги и всех нас.

В последующие годы Пегги добилась значительного успеха в обретении некоторой самостоятельности, к которой она стремилась и на которую имела право. Это процесс не был легким и гладким. Пегги пришлось пересмотреть некоторые фундаментальные ценности, внушенные ей с детства и определявшие её поведение в течение восемнадцати лет нашего брака. Она строила свою жизнь, исходя из того, что её главное предназначение - оказывать помощь мне и детям. Этот подход опирался на веру в то, что если человек способен понимать и удовлетворять потребности окружающих, все будет складываться чудесно. Это прекрасный идеал, но он не срабатывает, не будучи сбалансирован разумным соблюдением личных интересов.

Пегги:

Гигантские шаги, которые я делала в направлении независимости, были бы невозможными без поддержки Джеймса. Во мне росло ощущение, что я хочу получать от жизни больше, но я чувствовала себя виноватой, если делала что-то ради себя самой. Я стала лучше сознавать ограничения, которые сама накладывала на себя без всякой нужды, однако мне было трудно мгновенно отказаться от самопожертвования, которое вошло у меня в привычку. Поддержка Джеймса помогала мне частично избавляться от этой привычки без внутреннего дискомфорта.

Многие события, способствовавшие моему росту, инициировались именно им. Самым важным фактором стало то, что он вовлекал меня в свою работу. Он также попросил меня поехать с ним на конференцию в Чикаго и предложил мне отправиться одной на семинар по трансактному анализу, что я сделала незадолго до его признания относительно внебрачных связей. Это стало всего лишь началом его непрерывной поддержки моего стремления стать более независимой личностью.

Джеймс:

Наша совместная жизнь в тот период, когда Пегги переосмысливала свою роль и роль женщины в нашем обществе, помогла мне понять многое. Я, как и все молодые люди, воспитывался в духе мужского превосходства, поэтому теперь мне предстояло переучиваться заново. Наши реакции на радикальное женское освободительное движение конца шестидесятых были сходными. Мы не могли разделять его чересчур "передовые" экстремистские лозунги. Узость нашего мышления не позволяла нам оценить значение поднимаемых проблем. Вероятно, нас немного пугала мужененавистническая позиция тех ранних радикалов. Она не соответствовала нашим "сказочным" представлениям о том, как все должно быть.