Как перед Богом

Пока пью кофе и делаю записи в записной книжке, они занимаются подготовкой к портрету. "Доносятся" отблески и звуки фотовспышек. Это заявляет о себе новая технология живописи…

В ожиданиях начинаю размышлять над сказанным ею до этого.

"…Кобзону со мной повезло. Я весь дом на себе тащу. Все, что здесь сделано, это я. Он только оценивает. И разгоны мне устраивает. Ого… Вы его еще плохо знаете! Я только "летаю" из угла в угол от его разгонов. Наверное, весь дом чувствует, когда он появляется и начинает наводить порядок. Шучу, конечно, но… Иосиф такой человек, что от его глаз ничего не скроется… Он так порядок любит… И я, в этом смысле, незаменимая. Ну, кто бы еще смог все это хозяйство поддерживать в полном соответствии с его взглядами?

- Да за такие деньги, — безапелляционно не соглашаюсь я, — сотня исполнителей найдется. И не хуже. Дело в другом. Он как-то, когда у него крик души был, сказал мне, что "после страшной болезни, едва не закончившейся для меня смертью, я понял, что Неля для меня все! Песни и Неля!" Для него ваша душа незаменима. Ваша верность на все случаи жизни! А вы… про хозяйство. Домохозяек много… нанять можно. А душу не купишь!

- Это он вам, правда, сказал? Это вы не сочиняете? — не верит Неля. И сразу становится такой серьезной и красивой, какой я ее еще никогда не видел. Происходит то, что называется: остановись, мгновение, ты прекрасно! Я мысленно говорю себе: "Невская красавица. Мадонна белых ночей".

…Она может делать несколько дел сразу. Это я, если погонюсь за двумя зайцами, точно ни одного не поймаю. А она одной рукой что-то раскладывает на блюдо, другой, поглядывая то на плиту, то на включенный телевизор, помешивает содержимое блестящей кастрюли, и тут же говорит в прижатую плечом к уху телефонную трубку: "Адочка! Ну, Мулерман… Не вышло с концертными гастролями в "России", так он по Москве с телегастролями ездит с канала на канал… И все, чтобы обиду высказать: какой нехороший Кобзон, потому что Кобзон не хочет с ним мириться. А чего мириться? Когда он столько кляуз на Иосифа распространил, да еще первую жену увел… А мириться, зачем захотел, знаешь? Да, скорее всего, затем, чтобы потом Иосиф помог ему устроить концертную деятельность. Он до того уже на нуль в своей Америке сел, что вынужден по ночам таксистом подрабатывать. Если ты народный артист России, надо было выступать перед своим народом, а не за долларами в Америку лететь. Надо было тогда петь, когда здесь все было в развале, а не сейчас проситься на все готовенькое. Плакаться и ныть — это не по-мужски… А Иосиф просто не хочет вспоминать прошлые обиды. Он — не мелочный… Ну ладно, Адочка, перезвоню. Мне гостей кормить надо. У меня в гостях двое таких мужчин! Писатель и художник…"

- Да, Николай, чувствую, не дадут нам слова сказать. Сплошные звонки и посетители, хоть в кафе какое-нибудь уезжай, чтобы среди людей затеряться. Там, наверное, только и можно спокойно поговорить.

Раз — два и… картошка готова

…Мы находимся в удивительно светлой огромной кухне. Света в ней больше, чем обычно потому, что две стены из четырех почти целиком из стекла. Готовимся сесть за стол, когда в дверях появляется высокий исхудавший человек с лицом иконописца. Знакомимся.

- Я тоже Николай, но меня все зовут Никас, — тихим голосом говорит художник. — Мне Неля Михайловна про вас столько рассказывала, что я просто рад познакомиться. Я хочу подарить вам свой лучший альбом, который признали в Европе…" (Позже, когда мы сойдемся в разговорной схватке и поймем, что нам действительно, несмотря на очень разное видение мира, есть что сказать друг другу, Никас уже у себя дома подпишет мне этот альбом словами: "Николаю — в знак начавшейся дружбы…" Но это произойдет позже, а пока… Пока мы садимся за стол.) Никасу все еще тяжело двигаться. Перед тем, как сесть, он задирает свитер и показывает мне белую металлопластмассовую конструкцию для восстановления позвоночника после автокатастрофы…

- Он удачливый художник, но, — как говорит Неля, — переживает "общественное одиночество", потому что у него нет своей Нели. Вот уже лет десять, как мы поддерживаем отношения, а он все никак не может найти свою судьбу…

А перед этим Неля скажет: "Вы человек умный, но я ведь тоже не дурочка, чтобы то особенное и личное, что собираюсь когда-нибудь описать сама, выложить на блюдечке вам, Николай. Давайте уж ограничимся тем, что я подам вам блюдо… Рыбное ассорти. От него вы не поправитесь.

Я соглашаюсь съесть разные закуски и приготовленный ею суп при условии, что в следующий раз буду, есть только в том случае, если она, как и обещала, от и до покажет мне, как умеет варить любимый борщ Иосифа Давыдовича Неля смеется и соглашается.

- А еще, — говорю я, — я хотел бы посмотреть, как Кобзон сам себе картошку жарит…