Как открывали мир. Где мороз, а где жара

Самка отправляется в море «за провизией», а самец продолжает насиживать яйцо под теплой складкой своего живота. И вдруг в один прекрасный день он слышит, что птенец внутри яйца поет! Восхищенный родитель вторит ему. Это происходит дня за два до того, как малыш появится на свет. К дню его рождения должна явиться и мама. В громадной, тысячной толпе императоров она находит своего супруга по голосу, у пингвинов очень тонкий слух.

Все счастливы, птенец прекрасно себя чувствует под родительским кровом, но у родителей, как полагается, хлопот немало с пропитанием.

Случаются и трагедии. Самка почему-то запоздала, а птенец уже выбрался из яйца, пропев свою вступительную арию. И как ни велика радость отца, высиживающего потомка, но поступки его иной раз бывают странные, непонятные, жестокие. Случается, он бросает яйцо и тоже следом за супругой отправляется на рыбную ловлю. Бывает и так, что, не дождавшись к дню рождения птенца своей супруги, отец бросает беспомощного пингвиненка и уходит на рыбную ловлю. Много бывает странных, непонятных историй в колонии пингвинов в этот важный период их жизни. Погибают взрослые птицы, гибнут маленькие птенчики от голода, холода, ветра. Но бывают удивительные случаи, когда бездетные взрослые пингвины берут под свое покровительство малышей, усыновляют их, кормят, опекают, учат жить.

А юные, уже подросшие императоры, каким-то образом потерявшие своих родителей, подражают взрослым и собираются вместе «черепахой».

Естественно все же задать вопрос: почему пингвины-императоры выводят птенцов в такое трудное время года — антарктической зимой? Почему не весной, как другие их «двоюродные родственники», когда все же легче жить, мягче погода, нет таких страшных буранов? Для этого, разумеется, есть свои причины: юный император должен родиться весной, в августе, чтобы успеть к лету, когда надо сходить на воду, сменить свой пушок на обычный костюм императора: «торпеды в вечернем туалете».

И когда наступает весна, в колонии императоров царит бурное веселье. Птицы камнем бросаются в воду, изящно, легко выскакивают на берег, и с их серебристых, уже отросших крыльев ручьями льется вода. Пришло и антарктическое лето, от припая оторвалась большая льдина, а на ней — целая компания императоров. Они сидят спокойно, важно, словно на корабле. А льдина уплывает все дальше и дальше в море и уносит на себе пингвинов.

Теперь они не скоро вернутся сюда, наверное, не раньше чем года через два, а иные и еще позже. Теперь они будут жить в своей стихии — в море, плавать на льдинах, охотиться, сытно есть, жить в свое удовольствие, насколько это возможно в суровой Антарктике!

Но колония не пустует, у нее весной новые квартиранты. Сюда прибывают десятки тысяч аделей — пингвинов со своими повадками, привычками и поведением, не похожими на образ жизни их «двоюродных родственников» — императоров!

Возвращаются на свои прошлогодние гнезда на вершинах скал и цари антарктического воздуха — гигантские буревестники, стремительные, красивые в полете, гроза юных пингвинов, и другие, более слабые и более мелкие птицы. Гнездятся на скалах и ослепительно белые снежные буревестники, и кремовые, с черным квадратом на крыле, капские, и серебристо-серые буревестники, их еще называют глупышами. И наконец, поморнику птица с неверным, бегающим взглядом, трусливая и жестокая, но обладающая большим преимуществом перед другими птицами для зимовщиков: мясо ее вкусное, настоящая дичь!

И все-таки самые забавные, самые интересные птицы — пингвины-адели. Они гораздо мельче императоров, у них нет этой величавости и важности, они суетливы, любопытны, везде суют свой нос и всегда бесстрашно встречают людей, каких-то непонятных двуногих животных, которых никогда не видели раньше. Вот хищника морского леопарда они боятся, для этого есть причины: немало было у них на глазах кровавых примеров, когда леопард кидался на птицу и сжирал ее. А человек? Нет, они его не знают и не боятся…

Своих птенцов адели выводят летом, для чего сначала строят гнезда из камешков. Что тогда творится в колонии — шум, крик, ссоры! Они вороваты, эти адели, так и норовят утащить у своей соседки камешки для гнезда. «Суетливые, как торговки, — пишет Марио Марре, — эти клоуны, болтуны полуденных широт, нахальные карлики привносят в мрачное величие полярных просторов нотку юмора».

На птичьем базаре кричат не только адели, но и вообще все-птицы. Оттуда все время доносится до зимовщиков гул, напоминающий оркестр современной музыки без мелодии и ритма. Как говорит Марио Марре, снявший превосходную картину о пингвинах, птичий базар этот похож на некий заповедник, где буревестники, пингвины, тюлени резвятся, ловят рыбу, безобразничают, болтают на полной свободе. «Этот ледяной континент, где люди сталкиваются со столькими трудностями, где они погибли бы, как мотыльки, не будь у них под рукой технических средств, эта неприветливая земля добра к ним, странным и грациозным существам, созданным, видно, по приемлемым для них канонам».