Как открывали мир. Где мороз, а где жара

К его величайшему удивлению, Маклай заявил, что он вовсе не собирается покидать берег, у него тут много дел. Вот, правда, одежда его поистрепалась, а главное, обувь, но в остальном все идет прекрасно.

— Скажите, Михаил Николаевич, как долго продлится ваша стоянка? — спросил Маклай.

— Как можно меньше. Вы знаете, на «Витязе» в тот раз несколько матросов подхватили лихорадку, и я боюсь за своих людей.

— Н-да… — задумчиво произнес Маклай. — Тогда это меняет положение дел. Мне не успеть составить отчет и обработать свои записки. Придется идти с вами, — со вздохом заключил он.

— Ну, не надо так расстраиваться по этому поводу, — засмеялся Кумани, — а то мы можем и обидеться!

— Нет, нет, ради бога, Михаил Николаевич! — всполошился деликатный Маклай. — Дело, видите ли, в том, что мне еще очень много надо сделать…

— Но вы вернетесь сюда в самом скором времени, — сказал Кумани. — Насколько мне известно, одно голландское судно собирается с ученой целью в плавание вокруг Новой Гвинеи, моряки охотно возьмут вас с собой, а пока вы сможете немножко оправиться. Право же, морская прогулка вам сейчас будет очень кстати.

Маклай нашел, что это удачный выход из положения. Он попросил немедленно взять на корабль больного Ульсона, с удовольствием пообедал в кругу соотечественников и к вечеру направился на берег в свою хижину, чтобы сложить вещи.

…Упаковывая коллекции и записки, Маклай думал о том, как много предстоит ему сделать и как досадно прерывать работу именно сейчас, когда обстоятельства так удачно складываются. Самое трудное позади. Папуасы привыкли к нему. И он стал перебирать в памяти многочисленные события этого времени. Он вспомнил, как папуасы трогательно относятся к детям, и один смешной эпизод возник в его памяти. Как-то раз в первые месяцы жизни на Новой Гвинее папуасы, которые пришли к нему вместе с маленьким папуасенком, с восторгом рассматривали острые ножи. Маклай шутя предложил им взять ножи, а ему отдать взамен маленького мальчика. Разумеется, он и не собирался брать папуасенка, просто ему было интересно, как к этому отнесутся взрослые. Папуасы перепугались не на шутку. Они шепнули несколько слов на ухо малышу, и тот пустился бежать прочь со всех ног.

Папуасы сметливы, они быстро схватывают все, чему учит их Маклай, отлично чертят географические карты, изобретают различные орудия труда, которые помогают им возделывать поля, строить дома, ухаживать за посевами; у них золотые руки, они умеют так обрабатывать обыкновенные ракушки, что превращают их в ювелирные изделия.

Маклай боялся одного: придут грубые белые колонизаторы, а их интересуют только деньги. Деньги можно заработать на этом богатом острове, но спокойная, привольная жизнь папуасов кончится, и это будет ужасно! Может быть, именно в эту ночь перед Маклаем возникла идея о колонии на Новой Гвинее особого типа, вместе с белыми, основанная на равенстве и справедливости. Белые должны передавать свой опыт, учить папуасов, способных легко воспринимать культуру, но лишь тогда, когда она преподносится не с палкой в руке, а с бумагой и карандашом, когда она продиктована уважением и любовью, а не грубостью и бесцеремонностью…

Размышления Маклая были прерваны появлением целой толпы папуасов с горящими факелами.

На фоне темной тропической ночи это было фантастическое зрелище. Папуасы пришли к нему с неожиданной просьбой.

— Маклай, — сказали они, — не уходи от нас, оставайся с нами навсегда. Мы построим тебе хижины, несколько, в каждой деревне, мы дадим тебе в жены девушку, какую ты пожелаешь, только не покидай нас!

Сдержанный, немногословный Маклай был искренне растроган. Он покачал головой.

— Нет, сейчас это невозможно, — сказал он, — я должен еще кое-что сделать, а потом вернусь к вам. Это я вам обещаю.

— Слово Маклая — одно, — со вздохом сказал Туй. — Раз Маклай говорит, что должен идти, не будем ему мешать. Он вернется. Но жаль, что сейчас он уходит…

— Я вернусь, — еще раз подтвердил Маклай. — Ждите меня. И если кто-нибудь из белых придет к вам, не пускайте его в мою хижину и будьте с ним осторожны, пока он не скажет, что приехал к вам от меня.

…Утром началась суета. Шлюпки ходили взад и вперед, переправляя вещи Маклая. Ульсон еще со вчерашнего вечера лежал в госпитале на клипере. По приказанию Кумани на одном из громадных деревьев около хижины Маклая была прибита медная доска с надписью латинскими буквами:

«Витязь». Сент. 1871 г.

МИКЛУХО-МАКЛАЙ

«Изумруд». Дек. 1872 г.

В час отплытия папуасские пироги кружили вокруг клипера. Папуасы что-то кричали Маклаю, но в шуме ничего Нельзя было разобрать, и ученый, стоя на палубе, только приветственно махал рукой. Выбрали якорь. Клипер медленно поплыл вдоль берега, который получил название «Берег Маклая» и с тех пор так значится на всех картах. Отовсюду доносились торжественные мерные удары барума. Это папуасы отдавали прощальный салют своему белому другу.