Как обуздать олигархов

В концептуальной системе Шилова промышленность, торговля и земледелие представлялись заинтересованными в существовании сильной и независимой государственной власти, поддерживающей их дешевым кредитом и охраняющей от разного рода потрясений. Напротив, «денежным» капиталистам выгодно ослабление государственности в результате смуты и внешнеполитических неудач. Они желают довести власть до такого положения, когда она будет нуждаться в значительных суммах, находящихся в руках банкиров, готовых выступить в качестве коллективного финансового диктатора. «Помимо всего этого, – замечал Шипов, – промышленник и особенно земледелец, прочно связывают свою судьбу с… государством, т. е. недвижимая их собственность принуждает… оседло жить под охраной… местного государственного строя, тогда как денежный капиталист, будучи ничем не связан, легко может перебрасывать свои богатства в ту страну, куда ему выгодно их поместить…».

Примерно такую же неприязнь правые испытывали и по отношению к непроизводительной биржевой деятельности. Наиболее радикальную позицию тут занимал Шарапов. Он ратовал за самодержавное государство, «уничтожившее биржу». Его хозяйственный идеал был противоположен экономическому порядку, основанному на «дорогих» (золотых) деньгах, на товарности денег и возможности бесконечных, паразитических манипуляций с процентными бумагами.

И тем не менее русские националисты так и не решились радикально и последовательно выступить против банкократии, выдвинуть требование национализации банковского капитала. Это во многом предопределило их поражение в идейной схватке с либерально-демократическими, прокапиталистическими силами.

ЛЕВАЯ ВЕРСИЯ РУССКОГО ТРАДИЦИОНАЛИЗМА

Итак, правые националисты свой шанс упустили. Но его упустили и националисты левого толка. В лагере российской левой существовало свое националистическое и самобытное крыло. И коли уж мы взялись за рассмотрение идеологий, то нам необходимо копнуть и в этом направлении. Тем более что речь идет об актуальных вопросах, которые значимы и для современной политики. В частности – для современного левого движения.

Российские левые давно уже находятся в состоянии кризиса. Он начался как кризис коммунистической идеологии, приведший к распаду СССР и всего социалистического лагеря. Многие ожидали, что после этого возникнет новая левая сила, которая сумеет дать адекватный ответ на все вызовы современности. Но таковой силы не возникло.

КПРФ сохранила старую марксистскую фразеологию при отказе от революционной практики. Это вряд ли можно назвать идеологической реформацией. Компартия существует по инерции, оставшейся от советских времен. Такое существование может продлиться еще неопределенно долгое время, но ни о каком расширении речь уже не идет. При этом руководство партии время от времени делает попытки нащупать социализм с русским лицом, с русской спецификой.

Наиболее серьезны, в данном плане, наработки, сделанные лидером КПРФ Г. А. Зюгановым. По сути, он предложил проект некоей реформации марксизма. Так, в работе «Россия – родина моя. Идеология государственного патриотизма» лидер КПРФ довольно-таки откровенно утверждает: «Нуждается в уточнении и корректировке многое в марксистской доктрине, в том числе даже учение о безвозмездно отчуждаемой капиталистами прибавочной стоимости, об абсолютном и относительном обнищании рабочего класса, теории пролетарской революции с ее выводом о диктатуре пролетариата».

Надо сказать, что сам Зюганов во многом отошел от материализма и классового подхода. И в этом плане весьма любопытно проанализировать зюгановскую концепцию исторического развития России. Согласно ему, в основе этого процесса находится «Русская идея», которая ставит перед русским народом разные задачи в разных исторических условиях. Указанная идея представляет собой «тысячелетнюю мечту, рожденную не прихотью отдельного ума, не откровением проповедника-одиночки, а коллективным опытом нашего народа, вопреки всем наветам творящего свою таинственную, неповторимую, трагическую и героическую историю». Совершенно очевидно, что перед нами характерный случай самого настоящего идеализма в историософии.