Как обуздать олигархов

Правые противопоставляли христианское отношение к собственности социалистическому отношению. Они четко различали аскетический отказ от имущества, необходимый для взыскующих высшего духовного совершенства в земной жизни (монашеский путь), и социалистическое отрицание частной собственности. По этому поводу много теоретизировал С. Ф. Шарапов. Он считал, что и христианам, и социалистам свойственен «коммунизм»– то есть отрешение от частной собственности. Но он проявляется по-разному. «Возвышая дух, обостряя и усиливая деятельную любовь к ближнему, – писал Шарапов, – христианство совершенно естественно освобождает душу человека от связи с обстановкой буржуазно-капиталистического строя». Для настоящего христианина богатство в тягость, и он освобождается от него добровольно, передавая вместе с ним в распоряжение церковной общины свои силы, волю и труд. Таким образом, христианин избавляется от самого невыносимого для «любящей и смиренной души» – от страха перед ответственностью.

То же, только с отрицательным знаком наблюдается и у социалистов. Но любви они не знают, и имущество отнимают в принудительном порядке, прибегая при этом к строгой регламентации и насилию. Деятельность организованных неимущих наталкивается на «эгоистический протест имущих». Для его подавления и нужна диктатура пролетариата, который можно сплотить одной лишь ненавистью.

«Свое отдай, – обращался к низам России прот. И. Восторгов, – это твое право и твоя воля, а чужого не касайся, и не твое дело судить, по праву ли ближний твой владеет своей собственностью. Этому учили древние Отцы, последуя наставлениям самого Господа… который, живя на земле, был беден… но силою не отнимал ни у кого ни хлеба, ни денег…»

А Генц замечал, что Христос и апостолы только жалеют богатых, потому что им трудно спасти душу. «Христос только предостерегает людей от любостяжания, как от духовного плена, как от страсти, позволяющей забывать о высших обязанностях и интересах».

Вольно или невольно националисты становились в ряды адвокатов (правда, довольно плохих) капитализма. Они совершенно справедливо подчеркивали кардинальное отличие добровольного монашеского аскетизма от принудительной социализации марксистов. Но при этом консерваторы забывали, что государство (даже и христианское) не есть монастырь. Оно вынуждено прибегать к принуждению, и это принуждение не может не касаться экономической сферы. Другое дело, что оно не должно сводиться к тотальной экспроприации. Также недопустимо и использование его капиталистами в качестве меры, которая, в конечном итоге, направлена на благо самому же капиталу.

Вмешательство государства в экономику либо устраняет эксцессы монополизации, либо разгружает капиталистов от управления рядом отраслей и предприятий, которыми лучше распорядились бы правительственные структуры. Вмешательство в экономику традиционного государства должно отвечать интересам всей нации, и в этих же интересах следует реально и серьезно ограничивать капитал, всегда стремящийся к захвату командных высот в экономике и политике. В этом плане жизненно необходимо ликвидировать крупный капитал, сосредотачивающий в своих руках огромнейшие финансово-промышленные (да и организационные) ресурсы.

Рассуждая об антихристианском характере социализма, националисты в то же время не отрицали наличие некоторого, порой весьма впечатляющего, сходства этой идейно-политической системы с религией.

Прот. Н. Стеллецкий был уверен, что социализм представляет собой что-то вроде религии, обожествляющей пролетариат и придающей ему черты «мирового искупителя». Он описывал попытки некоторых социалистов подать свое учение в виде квазирелигии. Практиковалось, например, сложение «религиозных» гимнов в честь труда – как переделка церковных песнопений. На Рождество Христово некоторые социалисты преподносили своим товарищам «святочные песни», в которых воспевалось рождение «богини-индустрии». На Пасху тема о труде перефразировалась в виде пародии на подвиг Спасителя, и Его воскрешение заменялось на воскрешение пролетариата. Религия социалистов даже сумела создать «два величайших гимна человечеству в виде 9-й симфонии Бетховена и рабочей „Марсельезы“».

По Шарапову же, социализм являлся своего рода религией, занимающейся поисками счастья на земле. Для любви в нем места нет, ибо счастье добывается лишь борьбой, воодушевить на которую может только ненависть. И если христианство характеризуется Шараповым как религия добра, то социализм у него предстает религией ненависти. Но он идет дальше констатации этого факта и рассуждает о «полном параллелизме христианства и социализма», предлагал просто поменять «плюс» на «минус».

И тут вряд ли возможно проигнорировать положительные оценки, данные националистами социализму. Здесь, в первую очередь, выделятся фигура Тихомирова, который перечислял справедливые, по его мнению, общественные требования социализма:

1) укрепления коллективных начал в излишне индивидуализированном обществе;

2) усиления общественной поддержки;

3) справедливого и равномерного распределения средств к жизни.