Как обмануть смерть (ЛП)

Слова «Ну и черт с этим» вертелись у меня на кончике языка. Мне не нравилась идея быть загнанной в угол, а именно это представляла собой заклинившая дверь. Ловушка. Однако мои возможности передвижения крайне ограничены. Сбить его с ног и угнать машину не самое лучшее решение; я не сомневалась, что Фин сможет выследить меня, с этими сумасшедшими ангельскими крыльями или без них.

Кстати, мое растущее недоверие подразумевало одну вещь: пока он держится достаточно близко ко мне, я могу следить за его действиями в оба глаза. Больше никакого надувательства.

— А окно открывается? — решила выяснить я.

Он моргнул, потом кивнул: — Полностью.

— Хорошо.

Он достал ключи, отпер дверь и отступил назад. Я перелезла через сиденье и чуть не упала на пассажирское кресло. Оно стояло низко над полом, с потрескивающей синей кожаной обивкой и слегка пахло кедром. Приборная панель блестела, коврики на полу безупречно чистые, и в задней части машины полный порядок. Похоже, его склонность к аккуратности распространялась и на тачку, и на квартиры других людей.

Фин скользнул на водительское место. Двигатель завелся, не издав ни единого треска. Пока выезжали с парковки, я проверила оконную ручку. Вниз на несколько дюймов, потом снова вверх. Если мой тест и беспокоил его, то он этого не показал. Фин свернул в переулок, затем снова повернул к главной дороге, ведущей прочь от больницы.

Заживающая огнестрельная рана на моей руке начала нестерпимо чесаться. Потерла повязку, надеясь, что это не продлится долго. Мобильный телефон в заднем кармане не давал мне покоя. Я молила его зазвонить, чтобы узнать новости о Вайяте.

Но этого не случилось.

— Почему ты просто не сказала, что это старая фабрика Грэма? — спросил Фин.

Я только хмыкнула.

В первый раз я не обратила особого внимания на место и теперь изо всех сил старалась вспомнить, где именно в Мерси-Лоте мы найдем логово гремлинов. После десяти минут езды вверх и вниз по тем же трем улицам, мимо рядов работающих и закрытых промышленных объектов, наконец заметила знакомую фабрику.

Фин повернул назад, подальше от улицы и её немногочисленного движения. Как только он вышел, передала ему три коробки с чизкейками (лучше перестраховаться, чем потом жалеть) и последовала за ним. На этот раз я взяла инициативу в свои руки и повела его вместе с выпечкой на ржавую, выцветшую фабрику. Из города — в замкнутое, защищенное общество.

Как и прежде, сильный запах забродившего сахара ударил мне в нос на шестом этаже, вызвав слезы и зуд в носу. Фин зачихал, изо всех сил стараясь сдержаться, но звук все равно отдавался эхом на металлической лестнице.

— Что это такое? — прошептал он.

— Огромные чаны с мочой гремлинов.

— Ты шутишь?

— Хотелось бы. — Но не стала бы. Я видела их своими собственными глазами, окруженными тысячами гремлинов, снующих туда-сюда, ведущих свою короткую и бессмысленную жизнь, сгрудившихся вместе в темноте. Иногда они выходили, чтобы оказать услугу другим, добыть пищу для своих выводков или вообще посеять хаос в городе.

На восьмом этаже мы остановились у укрепленной пожарной двери. Десятки крошечных ножек забегали по другую сторону, удаляясь. Я прижала ухо к металлу и прислушалась. Тишина. Отступила назад и несколько раз ударила открытой ладонью по двери.

— Да будет благословен Балленджи! — закричала я, как и Вайят. Надеясь, что это снова сработает.

Вместо шагов — снова тишина. Я повторила свое приветствие, на этот раз громче.

Фин поморщился и перехватил коробки в руках. — Может быть, они бастуют, — выдвинул предположение он.

Замок повернулся. На этот раз никто не убегал прочь. Потянула за щеколду и распахнула дверь. Вонь от резервуаров с мочой ударила, словно это твердый предмет, — густая, приторная и противная. Я вошла внутрь, желая, чтобы мой бурлящий желудок вел себя прилично, а лицо оставалось нейтральным. Никаких гримас, никакой рвоты. Фин не последовал за мной.

На подиуме, возвышавшемся над сотнями картонных и газетных гнезд, разбросанных среди стальных производственных чанов, стоял все тот же желтокожий, с длиными висящими ушами и шишковатыми коленями древний гремлин, с которым мы имели дело раньше. По крайней мере, мне так показалось. Его раздутый живот низко свисал, в ушах и на макушке торчал пушистый мех зеленого цвета. В остром взгляде красных глазах читался намек на узнавание, когда он смотрел на меня, на Фина он смотрел с подозрение.

— Опять услуга? — спросил гремлин, тоненький голосок которого идеально подходил к его двадцати дюймам роста.

— Да, — подтвердила я. — И я принесла плату.

Поманила пальцем Фина. Он вошел, сморщив нос и так плотно сжав губы, что они исчезли. На лбу и носу у него выступили капельки пота. Он присел на корточки, поставил коробки на пол и попятился к двери, ведущей на чуть менее вонючую лестничную клетку.

Гремлин, казалось, ничего не замечал, не сводя глаз с коробок. Из уголков его клыкастого рта начала сочиться слюна. Я подняла первую крышку, чтобы показать шоколадный чизкейк, спрятанный внутри, и гремлин взвизгнул. Он захлопал когтистыми лапами, как обрадованный ребенок.