Как ни крути - помрешь

У меня вырвался крик боли, когда Ал подключился к линии, громом послав в меня ее силу. Мышцы задергались, спазмы сотрясли тело так, что лицом я ударилась об асфальт. Я вся горела, скорчившись во внутриутробной позе, руками закрывая уши. Крик, неудержимый крик рвался из меня, и я не могла его остановить. Крики били в меня, и только они были реальны, кроме той боли, что раскалывала голову. Сила линии рвалась в меня взрывной волной, оседая в центре, пламенем обжигая конечности. Мозг будто бросили в кислоту, и мои же крики рвали мне уши. Я горела, я сгорала.

Вдруг я поняла, что крики исходят от меня, смогла их остановить, и вместо них начались мощные, сотрясающие все тело всхлипывания. Начался дикий, визгливый вой, но и его я смогла заткнуть. Тяжело дыша, я раскрыла глаза. Бледные при свете фар, мои руки тряслись крупной дрожью. А обожжены они не были. И запах жженого янтаря уже не сдирал с меня кожу – все это было только у меня в голове.

А голова была будто в трех местах сразу. Все звуки я слышала дважды, все запахи обоняла дважды, и не было у меня мыслей, которые принадлежали бы только мне. Ал знал все, что я чувствую, все, что я думаю. Я только молилась сейчас, чтобы это не было то, что сделала я с Ником.

– Ну, полегчало? – спросил Ал, и я дернулась, как от удара плетью, услышав его голос не только в ушах, но и в голове. – Неплохо, – сказал он, вздергивая меня на ноги – я была как пустой мешок. – Кери отключалась от половины этой дозы, и три месяца пришлось ее отучать издавать эти ужасные звуки.

У меня изо рта текла нитка слюны – я не могла вспомнить, как ее вытереть. Горло болело, холодный вдыхаемый воздух обжигал. Слышно было, как лают собаки да шумит мотор автомобиля – свет его фар не двигался, и снег сверкал в нем. Я висела тряпкой в лапе Ала, пытаясь переставлять ноги, потому что он снова зашагал. Вытащил меня на улицу прямо под фары, и машина, взвизгнув льдам и снегом, умчалась прочь.

– Смирись, Рэйчел, дорогая ты моя, – сказал Ал в наступившей темноте и явно в хорошем настроении, перетаскивая меня через сугроб на расчищенный тротуар. – Твой волк сдался, и если ты мне не подчинишься, нам еще полрайона идти, пока я тебя дотащу до лей-линии.

Хромая, я тащилась за Алом, уже не чувствуя замерзших ног в носках. Рука Ала держала меня за запястье крепче железа. Тень его тянулась за нами туда, где тяжело дышал Дэвид, тряся головой и пытаясь прояснить мысли. Я ничего не могла сделать, ничего не почувствовала, когда губы Дэвида поехали назад, открывая зубы, и он молча бросился. Оцепенелая и безразличная, я смотрела на него будто со стороны. А вот Ал очень даже заметил его присутствие.

– Celerofervefaco! – воскликнул он злобно, и я вскрикнула, когда это проклятие прожгло меня.

Сила магии Ала взорвалась из его протянутой руки и ударила Дэвида. В мгновение ока снег под волком растаял, и он завертелся на черном круге мостовой. Я заорала от боли, поймала собственный крик, придушила его, и он сдох воем баньши.

– Не надо, прошу, – шепнула я.

Стекающая слюна протаяла кружочек на снегу. Я смотрела на его грязную белизну, будто на свою душу: исковерканную и изгвазданную, платящую за черную магию Ала. Я не могла думать, боль жгла меня, становясь уже привычной мукой.

Я подняла мутные глаза на испуганных людей. Вся округа смотрела из дверей и окон – наверное, я создавала сенсацию. Резкий стук двери привлек мое внимание к дому, который мы миновали – в углу двора возвышался изящный снежный замок с башенками и бастионами. Из открытой двери падал свет на утрамбованную поверхность, доходя почти до нас с Алом. Я затаила дыхание, увидев на пороге Кери с распятием Айви на груди. Пышная белая ночная рубашка закрывала ее до пят, распущенные волосы доходили до пояса. Она просто окаменела от злости.

– Ты! – крикнула она, и голос ее зазвенел над снегом.

Сзади кто-то предостерегающе пискнул, и я ощутила тягу. Знанием Ала я инстинктивно поняла, что Кери поставила вокруг нас с Алом круг. У меня вырвался бесполезный всхлип, но я вцепилась в это ощущение, как дворняга в мусорный бак: оно шло не от Ала. Эмоция самого демона – досада – легко угадывалась под моим угнетенным состоянием, и она вырвалась наверх, накрыла все, что я до сих пор чувствовала. От Ала я знала, что круг бесполезен. Можно поставить круг, не рисуя, но только начерченные круги достаточно сильны, чтобы удержать в себе демона.

Ал даже не дал себе труда замедлить шаг, затаскивая меня в этот слой безвременья.