Как ни крути - помрешь

Не так уж приятно шлепаться на припорошенный снегом лед, но я шлепнулась ничком. Безвременье ударило в машину и отрикошетило, рассыпавшись дождем воняющих серой искр. Мокрая грязь пропитывала одежду, но от удара и холода в голове прояснилось.

Упершись руками в мерзлый асфальт, я поднялась на ноги. Моя одежда… Моя одежда! Брюки на шелковой подкладке сверху донизу заляпала грязная снежная каша.

– Глянь, что ты наделал! – заорала я в бешенстве, стряхивая с себя снег.

– Ты, сволочь! – крикнул Кистен, и я развернулась.

Вокруг него валялись на земле три колдуна. Тот, что швырялся безвременьем, дернулся от боли, и Кистен злобно его пнул. Как он так быстро успел?

– Ты мне краску сжег, падла!

Лицо Кистена изменилось в одно мгновение. С почерневшими глазами он рванулся к ближайшему лей-линейщику. Тот открыл рот, но на большее времени у него не хватило.

Кулак Кистена впечатался ему в башку. Что-то противно хрупнуло, и колдун обмяк. Безвольно болтая руками, он пролетел по воздуху прямо под колеса собственного «кадиллака».

Развернувшись еще до того, как первый лей-линейщик при-юмлился, Кистен прыгнул ко второму, ударив ногой с разворота. Элегантный ботинок вмазал обалдевшему колдуну под коленки. Человек закричал, ноги у него подогнулись. Следом с пугающей отчетливостью прозвучал удар по горлу. Треск хряща и влажное бульканье вызвали у меня спазм.

Третий бросился бежать. Глупо, чертовски глупо с его стороны.

Кистен пролетел разделяющие их десять футов в одно мгновенье. Схватив бегущего за руку, он завертел его по дуге. Щелчок выходящего из сустава плеча подействовал на меня как пощечина. Едва не сблевав, я прижала руку к животу. Мгновение, побольше.

Кистен остановился перед последним оставшимся колдуном на восьми зловещих футах. Я вздрогнула, вспомнив глаза Айви в такие моменты. Колдун держал пистолет, но фига с два он ему поможет.

– Хочешь в меня выстрелить? – прорычал Кистен. Колдун ухмыльнулся. Я почувствовала, как он прикасается к линии. Мой предупреждающий крик не запоздал.

Кистен метнулся вперед и вцепился колдуну в глотку. Глаза у того полезли на лоб от страха и нехватки воздуха. Пистолет выпал, руки безвольно повисли. Кистен излучал агрессию, плечи у него напряглись. Глаз я не видела и смотреть не хотела. Зато колдун видел – и испугался до чертиков.

– Кистен! – крикнула я, боясь вмешиваться. О Господи, не надо. Не хочу этого видеть!

Кистен замер; я подумала, не слышит ли он, как колотится у меня сердце. Медленно, словно борясь с собой, Кистен подтянул колдуна ближе к себе. Тот задыхался, ловил воздух ртом. Лицо у него побагровело, и в свете фар блестела струйка слюны в углу рта.

– Скажи Саладану, что я приду повидаться, – почти прорычал Кистен.

Я вздрогнула, когда мелькнула Кистенова рука, и колдун взмыл в воздух. Приземлился он головой в неработающий фонарь, и от сотрясения лампа замигала и вспыхнула. Я боялась шелохнуться. Кистен повернулся и остановился, увидев меня в свете фар под сыплющимся с неба снегом. Он стер со своего пальто влажное пятно. Глаза у него зияли пугающей чернотой.

Сжавшись от напряжения, я оторвала от него взгляд и посмотрела вслед за ним на поле битвы, ярко освещенное тремя парами фар и одним уличным фонарем. Повсюду валялись колдуны. Тот, с вывихнутым плечом, проблевался и пытался забраться в машину. Где-то неподалеку лаяла собака, на освещенном окне шевелилась занавеска.

Я взялась рукой за живот, меня тошнило. Я впала в ступор. О Господи, я впала в ступор! Я расслабилась и стала легкомысленной, потому что смертный приговор с меня сняли. Но опасность-то всегда остается, потому что профессия у меня такая.

Кистен шагнул ко мне, вокруг черных зрачков едва намечались синие радужки.

– Я тебя просил оставаться в машине, – сказал он. Когда он взял меня за локоть и повел к «корвету», я вся напряглась, но молча пошла.

Он на меня не злился, и мне не хотелось привлекать его внимание к бьющемуся сердцу и не унимающемуся страху. Но покалывающее предчувствие заставило меня остановиться. Выдернув руку у Кистена, я повернулась, глядя вокруг круглыми глазами.

У фонаря раненый колдун приоткрыл веки; лицо у него искажено было болью.

– Ты проиграла, сука, – сказал он и прошептал странное слово на латыни.

– Берегись! – крикнула я, отталкивая Кистена прочь.

Он отпрыгнул, с вампирской грацией восстановив равновесие, а я поскользнулась и шлепнулась. Все во мне содрогнулось от дикого крика. С заходящимся сердцем я с трудом поднялась па ноги и первым делом глянула на Кистена. Вампир был в порядке. Орал колдун.

Я в ужасе зажала рукой рот, глядя, как объятое безвременьем тело корчится на заснеженном тротуаре. Страх стал еще сильней, когда летящий во все стороны снег окрасился красным. Кровь сочилась у него из пор.

– Господи Боже, – прошептала я.