Как ни крути – помрешь

Невысказанная просьба в голосе Айви остановила меня на ходу. Я снова села, не обращая внимания на очевидное недовольство ее отца. Это не шутки. Может, ей нужна моя поддержка в будущем разговоре. Если так, то ладно.

– Я совершила ошибку, – тихо повторила Айви. – Я не хочу ныть наследником Пискари.

– Айви… – Одно это слово полно было усталой скуки. – Пopa принимать на себя обязанности. До своей смерти его наследником была твоя мать. Преимущества…

– Не хочу я их! – сказала Айви, и я вгляделась в ее глаза, решая, правда ли карие кольца вокруг зрачков сокращаются. – ели б он только не был постоянно у меня в голове! – добавила она, отставляя сок. – Но я уже не могу. Он все давит и давит!

– Он не стал бы, если бы ты с ним повидалась. Айви села прямее, уставившись в стол.

– Я к нему ходила. Сказала, что не буду его наследником, и Пусть убирается из моей головы. Он меня высмеял. Сказал, что выбор уже сделан, и теперь мне придется с ним жить и умереть.

– Ты и правда сделала выбор. – А сейчас делаю другой, – ответила она, не поднимая глаз, но твердо. – Я его наследницей не буду. Не хочу править преступным миром Цинциннати – и не буду. – Она глубоко вдохнула, взглянула ему в глаза. – Я уже не понимаю, нравится ли что-то мне или это ему нравится. Папа, поговори с ним за меня?!

У меня глаза округлились от ее умоляющего тона. Я его слышала только раз – когда она думала, что умерла и просила меня сберечь ее от солнца. У меня зубы сжались при воспоминании. Это было ужасно. Подняв глаза в нависшем молчании, я замерла: Айвин отец смотрел на меня. Губы у него были плотно сжаты, в глазах – злость, и это я была виновата.

– Ты его наследница, – сказал он, обвиняюще глядя на меня. – Прекрати уклоняться от долга.

Айви раздула ноздри. Мне жутко хотелось сбежать, но если я встану, я только внимание к себе привлеку.

– Я ошиблась, – со злостью сказала она. – И я готова заплатить за то, чтобы исправить ошибку, но он начинает мучить других, чтобы заставить меня подчиняться. Это нечестно.

Он засмеялся – почти зарычал – и встал.

– А ты чего ждала? Он кого угодно и что угодно использует, чтобы манипулировать тобой. Он вампир-мастер. – Опершись руками на стол, он склонился к Айви. – Они все такие.

Похолодев, я стала смотреть на реку в окно. Не важно, в тюрьме Пискари или нет. Ему достаточно слово сказать, и его шестерки не только построят Айви, но и меня с глаз его уберут. С затратами, но эффективно.

Но Айви подняла голову, тряхнув ею для обретения уверенности, прежде чем глянуть на отца повлажневшими глазами.

– Папа, он сказал, что начнет призывать Эрику.

Лицо мужчины посерело, мелкие оспины болезни четко выступили на коже. На меня накатило облегчение, что Пискари не меня выбрал мишенью, сменившееся чувством вины.

– Я с ним поговорю, – прошептал вампир с нескрываемой тревогой за свою невинную, такую живую и яркую дочь.

Мне стало худо. Их беседа полна была умолчаний, тайных мрачных сговоров, на которые идут старшие дети, чтобы защитить младших, невинных сестер и братьев от злого родителя. Ощущение только усилилось, когда он повторил тихо:

– Я с ним поговорю.

– Спасибо.

Мы все замерли в неловкой тишине. Пора было идти. Айви поднялась первой, я тут же последовала ее примеру, схватила пальто со спинки стула и натянула на себя. Отец Айви поднялся медленно, он казался вдвое больше уставшим, чем когда мы пришли.

– Айви, – сказал он, шагая к ней. – Я тобой горжусь. Я с тоой не согласен, но я тобой горжусь.

– Спасибо, пап. – Чуть улыбнувшись с облегчением, она его обняла. – Мы пойдем. У меня сегодня дело.

– Девочка Дарвана? – спросил он, и она кивнула. Страх и вина не полностью еще стерлись из ее позы. – Хорошо. Делай пи тебе надо. Я поговорю с Пискари; посмотрим, что у меня помучится.

– Спасибо.

Он повернулся ко мне.

– Приятно было познакомиться, Рэйчел.

– Мне тоже, мистер Рэндел.

Я рада была, что вампирские разборки окончены. Можно притвориться, что мы нормальные люди, спрятать мерзости под пятитысячедолларовым ковром.

– Подожди, Айви. Вот возьми. – Вампир полез в задний карман и достал оттуда бумажник, на глазах превратившись из вампира в обычного папочку.

– Папа! – возмутилась Айви. – Я сама зарабатываю. Он криво усмехнулся.

– Это в благодарность, что ты приглядишь за Эрикой на концерте. Пообедайте там за мой счет.

Я молча смотрела, как он сунул стодолларовую бумажку в руку Айви и обнял ее другой рукой.

– Завтра утром позвоню, – тихо добавил он. Плечи Айви потеряли обычную прямую уверенность.

– Я заеду. Не хочу говорить по телефону. – Она натужно мне улыбнулась. – Готова? Пойдем.

Я кивнула, и кивнула на прощание отцу Айви, выходя вслед ней в гостиную и дальше – к двери. Помня, какой у вампиров дух, я не раскрывала рта, пока украшенная изящной резьбой дверь не закрылась за нами, а под ногами снова не оказался снег. Уже стемнело, и свежая пороша будто светилась в отраженном свете.

Машины Эрики не было. Звеня ключами, Айви поколебалась секунду.

– Погоди, – сказала она. Скрипя ботинками по снегу, она прошла туда, где стояла красная машинка. – Похоже, она чехлы выбросила.