Как не потерять работу

Привлеченная голосами, к нам соизволила выйти Варежка. Как и вчера, остановилась на пороге кладовки, муркнула и… вслед за нею, толкаясь и перепрыгивая друг через друга, выскочили шесть котят — все разной масти. Зверь, вскочивший было навстречу семейству, попятился, прижимая уши и поджав хвост: «Их же вчера было… один!» Я тихо фыркнул, пряча лицо за кубком с вином. Жизнь помаленьку налаживалась.

Топот копыт коня, которого всадник лихо осадил у штакетника, заставил меня с сожалением покинуть кресло. Если это прибыл посланец от Анджелина Маса, не стоит заставлять его ждать. А если, паче чаяния, прискакал сам градоправитель, чтобы справиться о моем самочувствии и готовности приступить к работе, то тем более. И все равно скоро госпожа Гражина к столу позовет, так нечего рассиживаться.

Но гонец был мне почти незнаком. «Почти» потому, что долгополую рясу послушника инквизиторов и их знак, череп в языках пламени, висевший у него на груди, не узнать было трудно. Яркий летний день померк на глазах, откуда-то подуло стылым осенним ветром, запахло сыростью и плесенью казематов. Я бессильно прислонился к косяку, глядя, как гонец спешивается, и машинально отмечая, как ходят бока его коня — гнал небось без остановки, не щадя ни себя, ни лошадь.

— Мне нужен Згаш Груви, некромант, — промолвил гонец.

— Это я! — Собственный голос показался мне чужим.

— Вот, велено передать. — Гонец порылся в сумке на боку и извлек пергамент и небольшую шкатулку. — Вы забыли это при отъезде.

Шкатулку я взял сразу — внутри обнаружился мой гильдейский знак, который в самом деле оставался у инквизитора. А вот к пергаменту с печатью прикоснуться решил не сразу — только после того, как надел медальон на шею.

Там было всего несколько строк: «Изменить меру пресечения… замена пожизненного заключения на домашний арест… Запретить покидать место постоянного проживания — г. Большие Звездуны — вплоть до особого распоряжения под страхом отлучения. Работу по специальности разрешить… Дата. Подпись».

— В ближайшее время в Большие Звездуны на четыре года будет прислан наблюдатель — следить за исполнением приговора, — произнес гонец, когда я дочитал текст. После чего он отсалютовал и направился к своему коню, оставив меня стоять на крыльце и глядеть ему вслед. Увы, я прекрасно знал или догадывался, что знаю, что означают эти четыре года. Ладно, ждите!

ЭПИЛОГ

На ходу натягивая перчатки, немолодой мужчина не спеша спустился по лестнице на широкий двор. Никто бы не заподозрил в этом наполовину седом, стройном, подтянутом, несмотря на прожитые годы, мужчине инквизитора — сейчас, без рясы, в обычной одежде, он больше напоминал провинциального барона или зажиточного горожанина, даже цехового старшину, но никак не священника. Даже меч на боку мог скорее принадлежать воину, нежели мирному гражданину.

Послушник, приведший к крыльцу оседланную лошадь, удивленно вскинул брови:

— Вы уезжаете, пра?

— У меня появилось срочное дело. Обстоятельства требуют моего присутствия в Больших Звездунах.

— О! — только и промолвил послушник, склоняя голову. Любопытство в младших чинах не приветствовалось. Считалось, что старшие не должны отчитываться о своих делах перед теми, кто должен лишь исполнять их приказы, но его молчание было столь выразительным, что инквизитор помедлил, молча предлагая послушнику продолжать. — И вы поедете… сами? — не выдержал тот.

— Да. Сам.

— Но почему? Ведь есть же…

Он осекся, подбирая слова. В самом деле, в монастыре было достаточно много монахов, чтобы для каждого найти дело в самом монастыре или вне его.

— Потому, сын мой, — уже сидевший в седле инквизитор подтянул поводья, — что этого человека мы не имеем права упустить!

Легкая улыбка скользнула по тонким губам всадника, когда он, пришпорив коня, рысью выехал за ворота. В седельной суме на самом дне, под личными вещами, лежало недавно начатое досье на некоего Згаша Груви.