Что там говорить, Кенар даже переборол свои чувства, позвонив матери и сообщил о своих намерениях, будучи уверенным, что завтра о них с Кирой будет знать весь их небольшой провинциальный город. Причем знать будет не в изначальной версии, но все равно. Для такого звонка и того, чтобы поделится таким важным событием, он был готов с самим Дьяволом час на телефоне провисеть, что, в общем-то, и было равноценно общению с его мамочкой. Отец, как обычно пошутил на тему того, что его сын, наконец, поумнел. Ничего нового для его семьи, вот ни капли.
Поиск подарка оказался вторым квестом после поиска работы. Даже на Новый год все прошло быстрее и проще, подарил кота и радуйся. Сейчас Сникерс радовал глаз Киры и периодически не радовал самого Кенара своим шкодством, но все равно это был отличный подарок. А вот для ее дня рождения нужно было купить нечто особенное. Что-то, что одновременно было и выражением его чувств, и подарком в такой важный для нее день, который бы поднял ей настроение, учитывая, как она не любила вспоминать свой возраст. А заодно намекнуло бы на День Влюбленных, в который родилась девушка. Эта задача оказалась практически невыполнимой. Все, что предлагали ему различные лавки, и бутики не казалось чем-то важным, передающим все его эмоции, все то, что он чувствовал к Кире, как к женщине, которую мог бы по-настоящему любить. Впрочем, почему мог? Он ее любил и почему-то в этот раз Кенар нисколько в себе не сомневался.
— Ох, Кенар, наивная ты лиса. Смотри, как бы тебе хвост не прищемили при попытке влезть в этот курятник, — тогда Паша отмахнулся от слов Тасманова, посчитав его дураком и нелепым завистником. В конце концов, чего ждать от парня, который никого в этой жизни не любил?
— Чего ты привязался к нему? По-моему у них все идет прекрасно, — пожал плечами Сергей, а Паша закивал, вторя мудрому рыжему другу, который просматривал финансовые документы, периодически делая пометки у себя в ноутбуке. Вся честная компания собралась в еще не до конца отремонтированного ресторане, продолжая работу. Паша и Сергей занимались финансовой частью, Кристина правовыми вопросами, а Ярик сверял образцы лепнины с копиями, сохранившимися редкими фотографиями внутреннего убранства Баболовского дворца, дабы вплотную после окончания ремонта заняться его реставрацией.
— Вот, слушай Серого, он в этом шарит. Да и было бы все плохо, как ты пытаешься накаркать, Паша бы заметил. А ты погляди, ходят под ручку, Паша ванильные улыбки растоячает, аж тошнит, — передернула плечами Кристина, подписывая один из документов.
— Если хочешь, я могу тебе тоже такие улыбки слать, — послал девушке воздушный поцелуй Сергей, на что Гриднева только фыркнула.
— Уйди от меня, маньяк! — и для верности стукнула его стопкой договоров и отчетов под рыжей макушке, когда Радов наклонился через стол, дыба попытаться ее коснуться.
— Голубки, — хрюкнул от смеха Паша, с визгом уворачиваясь уже от подзатыльников этой самой парочки.
— Конечно, что глупый Ярик вообще в любви понимает, зачем меня слушать, я же дурак, — пробормотал Тасманов, качая головой и отвлекаясь от общего шума, погружаясь в мир искусства и архитектуры. Паша замер, повернувшись к бурчащему другу.
— Чего?
— Говорю: дурак ты Кенар, — отозвался Ярослав, не обращая внимания на Сергея, который схватил Кристину за талию, заставляя ее возмущенно отбиваться, пристально смотря на друга, — ты же знаешь, разбитые вещи починить нельзя. Можно попытаться склеить, но по-прежнему останутся сколы и трещины. Пусть малозаметные глазу, но в итоге конструкция уже не будет прежней никогда.
— Говоришь иногда философскими загадками, — устало вдохнул Паша, качая головой.
— Да ты меня просто не слышишь. Не видишь и не слышишь. Я просто боюсь, что после этого ты уже не оправишься, — он с сожалением оглядел Кенара, на что тот только рукой махнул. Если бы он тогда знал, что слова могут быть отражением действительности, а не просто обычными дружескими опасениями. Возможно, все было бы иначе.