– Потому что Кире нет смысла себя с кем-то сравнивать. Она не какая-то неуверенная дурочка, чтобы зажаться на фоне другой девушки. Пусть более успешной, – отмахнулся Кенар, и Ярослав усмехнулся.
– Уверен на все сто? И дело ведь не в самооценке, а в том, что она почувствует, увидев вас вдвоем. Это, знаешь ли, значительно убавляет твои очки в ее глазах.
Паша покачал головой, устало вздыхая. Он даже не понимал, о чем конкретно толковал сейчас Тасманов. Какие еще очки? Если Кира увидит их вдвоем, это ничего не изменит. Между ним и Кристиной исключительно дружба, не больше. Даже не будь Сергея, Павел давно понял, что они друг другу не пара. Почему? Сам не знал. Наверное, были слишком похожи – оба экспрессивные, эмоциональные, доминантные. К тому же Кира много значила для него, пусть пока Паша не разобрался до конца в собственных чувствах. Однако его охватывала уверенность в том, что он поступает правильно. Ярик закатил глаза, покосившись на одну из девиц в очереди, и подмигнул ей, заставляя покраснеть. Паша только фыркнул, не обратив никакого внимания ни на девушку, ни на ее подругу, что пыталась его заинтересовать собой.
– Ты просто кобелина, – проворчал Кенар, и Ярик ослепительно улыбнулся.
– Завидуй молча, я же не влюбленный идиот, как ты.
– С чего взял-то, что влюбленные – идиоты? – насмешливо спросил Паша, проигнорировав намек, и Яр отмахнулся равнодушно, потеряв к девицам интерес. Он вновь повернулся к другу.
– Любовь для дураков, – заявил коротко.
– С чего бы?
– Всем известная присказка, дружище. Пока ты весь в слащавом раю от любви к Кире, не мешай мне веселиться.
– Хотел сказать: трахаться?
– «Вонзать свой яростный меч в шелковые ножны красавицы, пока ее тело содрогалось в огне пылающей страсти», – процитировал Ярик с таким серьезным видом строчку из какого-то любовного романа. Паша прыснул от смеха, уткнувшись лицом в ладони, склоняясь над тележкой. Он все никак не мог успокоиться, лишь спустя минуту выпрямился, утирая выступившие слезы.
– Боже, ты читаешь такую херню?
– Чего херню-то, – обиженно отозвался Тасманов, кивнув на девушек. Пригладив волосы, Ярик хвастливо добавил:
– Бабы прутся. А вообще, это я вчера у Ангелины нашел на туалетном столике, пока она в ванной откисала после нашей горячей ночи.
– Кто такая Ангелина? – на этом вопросе он задумался и пожал плечами. – Черт его знает. Мы вчера случайно познакомились в парке, когда я Пусю выгуливал. Знаю только имя, адрес и что она читает эти сопливые бульварные романы.
Паша закатил глаза, качая головой.
– И почему я не удивлен?
– Потому что я классный и всем нравлюсь?
– Скромный еще.
– Вот, верно мыслишь. О, наша очередь. Здрасьте, девушка, нам три больших пакета, пачку «Стиморол» со вкусом мяты и ваш телефончик. Что вы делаете сегодня вечером после смены?
– Ярик мать твою! – рявкнул Павел.
Но друг никак не отреагировал, просто повис на перегородке, отделяющей кассовый аппарат и работника от покупателей. Несчастная девушка краснела, боясь посмотреть в их сторону, а Тасманов продолжил ее уговаривать сдать бастионы. Настоящий идиот.
Глава 34. Важней всего на свете
Павел Канарейкин никогда не был романтиком, да и в отношении праздников у него всегда имелось с десяток предубеждений, корни которых уходили в далекое детство. Кенар подарки не любил, предпочитая деньги. Совсем не из-за врожденной меркантильности, пусть она и присутствовала в некоторой доле его характера. Он просто не привык к ним и дать чуда перестал с самого детства.
На свой первый день рождения в семь лет мама не позволила ему пригласить друзей, зато позвала кучу малознакомых родственников. Они трепали именинника за щечку, дарили конфеты и уходили на кухню болтать о важных взрослых проблемах, в которых детям не было места, – его оставляли одного в окружении ненужного хлама. Зачем семилетнему мальчику томик «Юного сталевара» или жуткий, колючий свитер «на вырост»? Кулек ирисок для уничтожения пломб или шоколадные конфеты, если Паша их даже не ел. Маленький мальчик просто хотел выпить газировку с друзьями, поиграть с новенькой машинкой, но никак не привечать кучу людей, которых не помнил даже по именам.
Так Кенар невзлюбил праздники, ведь те приносили кучу неприятностей, и ненавидел родственников – люто и отчаянно. Они все что-то хотели, особенно пожрать на халяву, пока именинник вынужденно помогал на кухне: ведь гости! Мамины, никак не Паши. Кого это волновало? Свой первый нормальный праздник Кенар отметил только в восемнадцать лет с кучей приятелей, прямо заявив матери, что больше никого из родственников к себе не позовет. Она уговаривала, это же важно – общение с семьей. Укрепление семейного союза и прочие ценности, до которых Павлу не было никакого дела.