Как мы жили в СССР

На талоне был указан адрес (каждый раз новый) и час, когда нужно явиться по этому адресу. Возле неприметной двери в странной задумчивости перетаптывалась группа людей с пустыми сумками разных размеров. Я присоединился к группе. Разговоры были на уровне шпионских паролей:

– У вас на десять? У меня на девять тридцать.

– По синим с полоской идут греча и шпроты, а без полоски – сайра и макаронные изделия [Юрский 2002: 274].

Особо титулованные артисты наряду с писателями типа Софронова получали постоянный доступ к номенклатурным благам. Галина Вишневская отмечала, что, как только она в 1966 году получила звание народной артистки СССР, ей позвонили из Кремлевской больницы, ласково осведомились о здоровье и сделали предложение:

Дорогая Галина Павловна, мы ждем вас в любое время, умоляю – придите. Мы сделаем все исследования. Может, вы хотите полежать у нас несколько дней, отдохнуть, голубушка? Мы комнатку хорошую приготовим в нашей больнице за городом, погуляете в лесу… Детки ваши тоже теперь будут у нас лечиться… [Вишневская 1994: 138].

А на случай, когда больница помочь уже была не способна, для номенклатурных персон и знаменитостей еще при жизни резервировались места на престижном Новодевичьем кладбище.

Вернемся, впрочем, к благам, раздаваемым при жизни. Номенклатурные распределители существовали не только в столице, но и в провинции, хотя качество снабжения провинциальной номенклатуры было, по всей видимости, ниже. Например, в Костроме, согласно И. Дедкову, буфет облисполкома предоставлял «усиленный дополнительный паек» – УДП, который местные острословы расшифровывали как «умрешь днем позже» [Дедков 2005: 337]. А под Волгоградом в поселке Латошинка, где располагалось два десятка дач для высшей номенклатуры области, существовал магазин, в котором продавались салями, сервелат, растворимый кофе, индийский чай и т. д. Формально магазин работал для всех. Но кто же со стороны мог попасть в элитный поселок? Разве что шофер, привозивший секретаря обкома [Анипкин 2020: 130–132].

Во время работы недорогое качественное питание обеспечивалось в столовых номенклатурных учреждений: начиная с ЦК КПСС, где можно было по низким ценам отведать язык, красную рыбу, маслины, крабов, гусиную печень, паштеты, чешское пиво [Восленский 2005: 299–307, Равикович 2008: 277–278], и заканчивая Институтом мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО), где я во время преддипломной практики зимой 1982/83 годов поражался тем, как кормили ученых, консультирующих высшее руководство страны. А сотрудник ИМЭМО Георгий Мирский, в свою очередь, описывает такую историю. Он был в Петропавловске-Камчатском, где делегацию московских ученых встречали на высшем уровне. Сводили, в частности, в ресторан и накормили прекрасными крабами, абсолютно недоступными для простого человека того времени. На следующий день москвичи решили вновь зайти в тот же ресторан и насладиться крабами. Увы, вкус их был уже не тот. Недоумение развеялось очень быстро. Намедни они обедали в обкомовском зале, а придя «с улицы», попали, естественно, в обычный зал, где угощались граждане, имевшие деньги, но не принадлежавшие к высшей номенклатуре [Мирский 2001: 179].

Еще одной формой обеспечения советской элиты были закрытые мероприятия. Человек, который оказывался делегатом какого-нибудь съезда (партийного, комсомольского, профсоюзного), получал доступ к благам, о которых раньше даже не мечтал. Вот как описывает свои впечатления Е. Проклова, ставшая в 1975 году делегатом съезда комсомола:

Я была совершенно ошарашена объемом льгот, свалившихся на меня <…> Талоны на дефицитные сапоги, колготки, сумочки кожаные – совершенно невиданные и недоступные для простых смертных <…> В перерывах я приходила в буфет и ела икру ложками – за цену, меньшую, чем брали с меня в театре за квашеную капусту [Проклова 2008: 129].