Как мы видим то, что видим

Два года спустя, в 1982 году, он основал в Калифорнии институт по исследованию легастении (Reading Research Council). Там разрабатываются для детей и их родителей программы, имеющие целью извлечь пользу из легастении. Программа учит легастеников находить ориентир. Затем надо тренироваться в понимании таких абстракций, как «на», «до тех пор, пока» и т.д., которые для легастеника особенно трудны. Более 500 подобных слов перечислены Дэвисом в его книге. Она дает рекомендации, как формировать фигуры и звуки, с помощью которых абстрактные слова становятся конкретно-зримыми. Так, союз «и» надо представить в виде двух сцепленных железнодорожных вагонов.

Уже открыт Davis-Legasthenie-Institut в Гамбурге, в нем прошли курс почти 80 человек. «В 70% случаев мы имели совершенно удовлетворительный результат, в остальных – требуется продолжать работу», – говорит Иоаннс Циванакис, руководитель этого института. – «Стопроцентной гарантии, естественно, не может дать никто».

Аномальное зрение? Как справляется оно с инвариантностью, например при повороте изображений?

В Лаборатории занималась в аспирантуре Надежда Стефанова, физиолог из Болгарии. Она установила, что если нарисовать лошадь и наклонять картинку так, чтобы лошадь шла в гору или с горы, то небольшие покачивания, когда «гора» не круче пятнадцати градусов, препятствий для опознания не составляют. А при больших углах – такое впечатление, будто человек сначала мысленно вращает картинку, чтобы она заняла «нормальное» положение, и только потом включается опознающий аппарат.

Американцы Роджер Шепард и Линн Купер в экспериментах, построенных несколько по-другому, выяснили: скорость такого поворота – около шестидесяти градусов в секунду. Иными словами, нужно как минимум три секунды, чтобы узнать даже очень знакомую вещь, внезапно возникшую перед взором кверху ногами.

То, что мы отличаем верх от низа, – результат работы вестибулярного аппарата, находящегося в ухе любого позвоночного. Поэтому человек, висящий на турнике вниз головой, прекрасно видит, что перевернулся не мир, а он сам.

Но во время тренировочных полетов на самолете по кривой Кеплера, когда будущих космонавтов приучают к невесомости, у иного кандидата возникает ощущение, будто «самолет перевернулся и летит в перевернутом положении, а я завис в самолете вниз головой». В чем причина? Внезапно наступила невесомость, и вестибулярный аппарат перестал передавать в мозг сигналы о низе и верхе...

Что же случится, если при нормально работающем аппарате равновесия перевернуть не картинку, а весь мир перед взором? Профессор психологии Калифорнийского университета Джордж Стреттон в 1896 г. надел очки, которые поставили ему пол на место потолка, а потолок – на место пола, и почувствовал себя довольно неуверенно. Зрение оставалось четким, но предметы казались какими-то странными. «Создавалось впечатление, – писал ученый в дневнике, – что эти смещенные, фальшивые, иллюзорные образы находились между мною и объектами как таковыми... Вещи виделись одним образом, а мыслились совершенно другими».

Первые три дня ощущалась тошнота и другие признаки морской болезни. На четвертые сутки организм стал приходить в норму, остались только ошибки в определении правого и левого, а на пятый день и они исчезли. Человек освоился в необычном мире. А когда очки были сняты, переход в прежний, неперевернутый мир произошел удивительно быстро, в течение примерно двух часов: перестройка «переворачивающего механизма» не затронула прежних навыков мозга.

К сожалению, ценность эксперимента была значительно снижена и его краткостью, и тем, что переворачивающие очки были монокулярными, а другой глаз прикрывала заслонка. Можно было думать, что, опрокинув мир в обоих глазах, исследователь ощутит и более сильные эффекты.

Так оно и оказалось, когда 40 лет спустя после Стреттона его соотечественник Дж. Петерсон надел бинокулярно переворачивающие очки. «Я видел мою стопу, приближающуюся ко мне по коврику, который находился где-то передо мной. Я впервые столкнулся с таким странным зрительным впечатлением, как я сам, идущий к себе. Блюда на столе выворачивались так, что превращались в холмики, и было очень странно видеть, как ложка движется к верхушке жидкости, снимая ее, – и ничего не разливается. Когда я вошел в длинный коридор, я обнаружил, что пол выглядит мысом, по обеим сторонам которого опускаются вниз стены. Это было тем более странно, что я мог коснуться стен руками. Торцовая стена в конце коридора выглядела выдвинувшейся ко мне, а стены – удалившимися от нее, хотя я их трогал руками».

Как и в опыте Стреттона, неприятные ощущения кончились через несколько дней, а потом исследователь просто не замечал переворачивающих линз до конца опыта, словно родился с ними. И когда через восемь месяцев снова их надел, оказалось, что мозг не расстался за это время с приобретенными навыками: ученый чувствовал себя в обращенном мире вполне свободно, как если бы перерыва не было.