Как мы умираем. Ответ на загадку смерти, который должен знать каждый живущий

Три месяца спустя Пит вернулся к работе. Ему был не нужен катетер, сексуальная жизнь была в полном порядке, и ему разрешили нырять через шесть месяцев после операции. Он был смуглым, сияющим и уверенным в себе, чего нельзя было сказать о Люси — она сидела рядом и сжимала его руку, готовая к любым плохим новостям. Но когда рентген в очередной раз показал, что легкие чисты, она выдохнула и улыбнулась. Я поняла, как Пит в нее влюбился.

Перемотаем на шесть лет вперед. Случай с Питом помог мне сделать шаг в сторону паллиативной медицины, и теперь я — стажер. Мой консультант просит меня посетить на дому пациента по запросу медсестры из центра Макмиллана. Пациент — мужчина с редким типом опухоли, которая сдавливает нервы тазовой области. Он произносит его имя, и мое сердце падает. Я снова вижу лица Пита и Люси в момент, когда закрывается дверь, и снова начинаю волноваться за них. Я соглашаюсь прийти.

Глаза Люси полны слез, когда она открывает двери.

— Я не могла поверить, что это вы, когда медсестра назвала ваше имя. Пит так рад. Мальчики до сих пор помнят, как раскрашивали картинки вместе с вами в больнице.

Она даже еще меньше, чем я запомнила: напряжена, как оголенный провод, губы поджаты, уголки их опущены; одежда сидит мешковато на ее крошечном теле. Она проводит меня наверх, где в полосатой пижаме сидит худой бледный мужчина, у которого яркие глаза Пита и впалые щеки. Он похож на узника концентрационного лагеря, но когда улыбается, годы словно уходят, и я снова узнаю своего пациента.

Пит вспоминает старую шутку:

— До сих пор в рабочем состоянии, — говорит он, — но я быстро теряю силы, дыхание сбивается.

У него вторичные опухоли в легких. Химиотерапия избавила его от волос, но лишь частично сократила раковые образования. Последний курс не возымел действия, других способов воздействия на опухоли нет. Супруги вызвали медсестру из центра Макмиллана, поскольку опухоль в тазовой области снова начала расти («Черт! Микроскопические частички остались после операции и снова увеличились!»). Она сдавливает нервы таза, вызывая боли в ягодицах и ногах, и пережимает кровеносные сосуды, из-за чего ноги Пита отекают. Он не может больше спускаться по лестнице и последние две недели живет на втором этаже.

Мы обсуждаем дальнейшие действия — я, медсестра, Пит и Люси. Боль, вызванную повреждением нервов, достаточно сложно нейтрализовать, а борьба с отеками подразумевает, что каждый день на протяжении недели нужно будет перебинтовывать ноги, пока отек не спадет, и можно будет использовать компрессионные чулки. «Очень сексуально», — говорит он, улыбаясь. Мы втроем уже не краснеем, когда слышим его шутку. Он соглашается побыть в хосписе, пока не решится проблема с опухшими ногами и болью. Если после этого он снова сможет двигаться, обязательно возьмет мальчиков на рыбалку.

И вот мы здесь. Пит снова мой пациент. Люси разрывается между домом, откуда отправляет мальчиков в школу и встречает после, и хосписом, где проводит целый день в палате Пита, пытаясь распознать по лицу, о чем он думает, сводя все разговоры к рыбалке, футболу и подводным открытиям его увлекательной работы.

— Будто ничего не происходит, — говорит мне Люси. — Он будто не понимает, насколько болен. Я не знаю, что сказать мальчикам. Не знаю, что сказать его маме. Не знаю, что думать. Я разрываюсь между ожиданием чуда и пониманием, что он умрет. Я совсем потеряна.

Отеки постепенно спадают, перевязки проходят уморительно, поскольку Пит комментирует каждое действие: постепенное вырисовывание коленных чашечек, появление пальцев на ногах и, конечно, напевает особо веселую мелодию театра варьете при взгляде на свою опухшую мошонку. Тем временем дело с болью обстоит сложнее. Опухоль давит на нервы в тазовой области, из-за чего боль электрическими разрядами отдает в ягодицы и ноги каждый раз, когда Пит пытается встать. Лекарства не помогли: комбинация болеутоляющих, дозировка которых могла бы утихомирить лошадь, помогла Питу сидеть на кровати, не испытывая дискомфорта. Ходить он по-прежнему не мог.

Мальчики приходят каждый вечер после школы. Перед их появлением Пит съедает дополнительную дозу обезболивающих и настаивает, чтобы его посадили в кресло, не желая, чтобы мальчики видели его в постели и расстраивались. Они приносят домашнюю работу, комиксы, вместе с папой смотрят телевизор. Потом Люси забирает их, Пит снова ложится в кровать, выпивает еще таблетки, и засыпает.

За исключением этих моментов он не бывает спокоен. Во сне Пит бьет руками по кровати и кричит, меняет положение, гримасничает. Он просыпается с одышкой, в поту, трясущийся от страха. Несколько раз медсестры вызывали врача, потому что принимали это за симптомы сердечного приступа или думали, что он не может дышать из-за тромбоэмболии легочной артерии, но рентген грудной клетки не показывал изменений. Казалось, что ночью ему снятся кошмары, о которых он ничего не помнит утром. Он стал бояться сновидений и откладывал отход ко сну, поэтому стал все больше уставать, а боль все усиливалась.