Как мы стали детективами после того как я умер

– Правильно идешь путник. Но ту ли ты дорогу выбрал? Или другая правильная?

Она заманивал его?

К чему, однако? С какой целью? Он приветствует отвлечение от своих внутренних мыслей, даже если это немного тревожное развитие событий.

Но все же, что она хотела?

Ханако знал, что ему следует быстрее сделать делать и вернутся к Мегуми, которая сейчас находится на острове вместе с Микото и Анкэлем.

Он знает, что должен как можно быстрее найти Амэ, но она решила поиграть с новым гостем.

– Похоже она давно не общалась ни с кем, кроме Бакэ-кудзира.

Он действительно отчаянно нуждается в утешении, поскольку тропинки Амэ-фури-кодзо продолжают извиваться и извиваться, а в лесу разносится жуткая тишина – не слышно ни звука, кроме его собственных шагов и светящихся фонариков.

Прислушавшись повнимательнее, можно услышать тихий шепот, уносимый милостью ветров. Призрак удивляется, прислушиваясь к неразборчивым словам.

«Помоги»

«Услышь меня»

«Прошу прости меня»

«Я не хотел стрелять»

«Почему ты сделал это отец»

То, что он слышит, он знает, это голоса мертвых, живых, тех, кому еще предстоит родиться – время здесь довольно непостоянная штука. Он задается вопросом – мертвенно тихий шепот в его голове, но он кричит и заглушает остальные его мысли – и ему остается гадать, есть ли среди них ее голос.

Когда-то давно он любил тишину. Любил, когда его оставляли одного, чтобы погрузиться в свои мысли, любил медитировать на вершине одинокой горы, любил естественную тишину мира, он любил все это. Уже не так сильно.

По крайней мере, тогда он знал, что в конце концов кто-нибудь придет и разрушит его. Кто-нибудь закричал бы и нарушил тишину и покой, и он повернулся бы с хмурым выражением лица, скрывающим восторг и радость в его сердце. Он стоял с раздраженным раздражением и неохотно следовал за ними в их последних планах, уже чувствуя себя легче и счастливее. По крайней мере, тогда он знал, что кто-нибудь разрушит его стены. Кто-нибудь увидит его таким, какой он есть. Кто-то всегда будет рядом, и он никогда не был по-настоящему одинок.

Кто-то, говорит он себе.

Это был всего лишь один человек, он знает глубоко внутри.

Он проходит последний ряд ежевики и обнажает пустое пространство.

Сейчас было совсем не время размышлять о ней, погружаться в свои воспоминания. У него была работа, которую нужно было выполнять. Он проскальзывает между двумя толстыми стволами деревьев и практически падает на маленькую тихую поляну.

Через Амэ-фури-кодзо проходит так много энергии, но он все еще может следовать по одной нити, которая должна привести к дому. Его голова поворачивается из стороны в сторону, когда он все это осматривает местность критическим, настороженным взглядом, который быстро меняется на впечатленный.

Безмятежность.

Вот, пожалуй, и все единственное слово, которым он может описать живописную поляну.

На мгновение он жалеет, что у него нет фотоаппарата, чтобы увековечить эту красоту. Мягкий свет фонарей проникает сквозь него, наконец-то давая ему передышку от бесконечной тьмы леса. Так или иначе, сейчас все еще день, но солнечный свет начинает мягко рассеиваться, ползая по земле по мере того, как вечер удлиняется.

Воздух вокруг него теплый, ветер приятный и вялый, когда он обвивает его фигуру, проникает под рубашку, пробегает по его непослушным волосам. Его взгляд останавливается на молодом дереве, одиноко стоящем в центре поляны, не покрытой травой.

Дерево гордо возвышается осенью, и даже таким маленьким, каким он выглядит, он знает, что он невероятно древний, с корнями, извивающимися в грязи в замысловатом узоре, известном только ему, и глубокими бороздами, спиралью пересекающими его ствол. Он прорастает из земли, величественно поднимается и делает все возможное, чтобы коснуться облаков – преодолеть пропасть между жизнью и смертью, небом и землей, землей и небом.

Он отшатывается, с испугом замечая, что дерево задушено жизнью, и это ужасно. Сотни, нет, тысячи существ покрывают дерево от его корней до ветвей.

Птицы, насекомые, животные – все они сидят на дереве, и он не может оторвать глаз от дремлющей орды, совершенно пораженный. Внезапно у него перехватывает дыхание, глаза расширяются еще шире. Призрак рассеяно делает шаг вперед и останавливается.

Его глаза прикованы к единственной ветке из десятков деревьев, покрытой ярко-желтыми и тускло-оранжевыми листьями, осенний спектр которых контрастирует со все еще ярким небом. Ноги в школьных туфлях ступают по грязи и траве, каждый шаг почти бесшумен, когда он сокращает расстояние до дерева.

– Добрый день, достопочтенная Амэ, -склоняясь в поклоне произносит Ханако.

– И тебе добрый день путник. Ты пришел просить помощи для острова Камикакуси? – под деревом сидела маленькая девочка с бледно серыми волосами, накрытой сверху зонтиком и с фонариком в руках.

– Да.

***

Мегуми задумчиво перебирала ткань своего плаща и смотрела, как танцуют алые языки пламени в камине. В комнату вошел один из главной четверки всего восстания – Бармен, как он себя именовал.